Виктория Авеярд - Оллвард. Разрушитель миров

– Большинство людей считают Веретена легендой и вымыслом, равно как единорогов, Древних и прочую магию, пришедшую из других миров. Вы предлагаете рассказать им, что Веретено вернулось, что оно было вскрыто человеком, который готов, словно копьем, проткнуть им наши сердца? Неуязвимым человеком, стоящим во главе войска мертвецов?

Она обернулась к Эндри и взглянула на него сияющими, словно сапфиры, глазами.

– Я правлю Галландом, но вы должны помнить, что я королева, а не король. Я должна следить за своими словами и не вкладывать оружие в руки своих врагов. Я не дам людям повода называть меня слабовольной или безумной, – резко произнесла она, явно огорченная тем, что ей приходилось говорить. – Я не могу совершить подобный шаг, не имея доказательств. Но, даже если бы они и были, такая новость посеет в столице панику. А паника в городе, населенном полумиллионом душ, принесет больше жертв, чем любая война. Я должна действовать крайне осторожно.

Перенаселенный, раздувшийся Аскал располагался на многочисленных островках в дельте Большого Льва. На тесных улицах и маленьких рынках было не протолкнуться, в каналах текла грязная вода, а мосты грозили в любой момент рухнуть. После смерти короля Конрада вспыхнуло несколько мятежей: не все были довольны тем, что на трон взошла юная девушка. В трущобах возникали пожары, порты страдали от наводнений. Случались неурожаи. Между религиозными орденами вспыхивали конфликты. Невидимая, но прочная паутина преступности оплела весь город до основания.

«Только все это – ничто по сравнению с будущим, которое нас ждет, – думал Эндри. – Это ерунда по сравнению с тем, на что способен Таристан».

Эндри сжал зубы.

– Я не понимаю, – только и смог выговорить он, врезаясь в стену непоколебимости, которой окружила себя королева.

Перелезть через эту стену было невозможно.

– Вам и не нужно понимать, Эндри, – произнесла Эрида и постучала в дверь, ведущую в королевские покои. Та распахнулась; рыцари Львиной гвардии ожидали королеву в коридоре, стоя в несколько рядов и напряженно вытянувшись. – Вам нужно лишь выполнять приказ.

Спорить с королевой Галланда было невозможно.

Эндри низко поклонился, проглотив все возражения, что приходили ему в голову.

– Хорошо, Ваше Величество, – произнес он.

Рыцари окружили королеву, вставая в строй, но она медлила.

– Спасибо, что вернулись домой, – произнесла она, последний раз взглянув на оруженосца. В ее взгляде читалась радость, смешанная с горечью. – По крайней мере, вашей матери не придется хоронить еще одного рыцаря.

Я не рыцарь. И никогда им не стану.

У него заныло сердце.

– Невеликое утешение.

– Да хранят нас боги от того, что за этим последует, – прошептала Эрида, отворачиваясь.

Дверь захлопнулась, и Эндри едва ли не бегом бросился прочь из тронного зала. Ему не терпелось сорвать с себя одежду и смыть с кожи события прошедших недель. Ноги несли его по знакомым коридорам Нового Дворца, подгоняемые гневом, который ненадолго взял верх над скорбью в его душе.

Боги упустили свой шанс.

Во сне леди Валери Трелланд не выглядела больной. Она лежала в удобной позе, укрытая одеялом, с шелковым чепцом на голове. На ее лице не осталось забот, а морщинки в уголках глаз и рта разгладились без следа – и она словно бы помолодела на несколько десятилетий.

Леди Валери оставалась красавицей, несмотря на вгрызавшуюся в ее тело болезнь. Ее кожа была темнее, чем у Эндри, – цвета отполированного черного дерева, – но в остальном он очень напоминал мать. Он унаследовал ее высокие скулы, пухлые губы и густые черные кудри. Эндри было странно глядеть в зеркало и видеть в своем лице мать. Но еще удивительнее было осознавать, какой красотой она блистала, прежде чем к свече, ярко горевшей у нее внутри, протянулись сырые, стылые пальцы болезни.

Валери издала чуть слышный хрип, и Эндри поморщился, собственным горлом ощущая шершавую, царапающую боль.

«Спи, мама», – беззвучно взмолился он, следя за тем, как поднимается и опускается ее грудь. Он считал секунды, готовясь к тому, что Валери вот-вот зайдется кашлем, но этого так и не произошло.

В камине горели аккуратно сложенные друг на друга поленья, разливая по комнате жар и духоту. Эндри, переодевшийся в чистую одежду, обливался потом, но не двигался с места, замерев у стены, между гобеленом и узким окном.

Несмотря на тепло, он ощущал, как ледяной палец ужаса скользит по его спине.

Его нужно спрятать.

Ломкий и трескучий, подобный зиме голос снова шептал внутри головы Эндри. Он не поддавался описанию и звучал на все лады: он был то женским, то мужским, то старческим, то детским. Оруженосец вздрогнул, когда голос зазвучал снова, постепенно переходя на крик.

«Он уже спрятан!» – хотелось закричать Эндри. Он изо всех сил сжал челюсти, ощущая, как холод играет с его ребрами.

Не говори никому.

Он заскрипел зубами.

«Я ничего не говорил. Ни единому человеку. Даже королеве», – беззвучно ответил он. Ему казалось, что он сходит с ума. Возможно, безумие и правда подкрадывалось к нему, рожденное скорбью и страшными воспоминаниями.

Впервые он услышал голоса, когда скакал домой на коне Древнего с привязанным к седлу Веретенным клинком. Он едва не упал на землю, но все же удержался, стараясь умчаться прочь от того, что поселилось в его голове. Но сколько он ни гнал коня вперед, скрыться от них не удавалось.

В этих нашептываниях звучали и смех, и грусть. « Спрячь надежней этот меч , – шипели голоса, отпечатываясь в мозгу Эндри. – Ты избран, чтоб его сберечь ».

Эндри хотелось от них отмахнуться, но все же он стоял неподвижно, прижавшись спиной к стене, и безмолвно охранял сон больной матери.

А также Веретенный клинок, спрятанный под ее кроватью, о котором, помимо Эндри Трелланда, не знала ни одна живая душа.

После двух стаканов вина голова Корэйн пошла кругом. Перед внутренним взором девушки проносились прекрасные, далекие от Лемарты земли. Города, ютившиеся на скалах Джида, – страны налетчиков. Нкон и Залив Чудес. Алмасад – огромный айбалийский порт, где швартовались корабли самого могучего флота во всем мире…

Она помотала головой и отодвинула стакан, скользнув рукой по знакомому, заляпанному жиром столу в уголке «Морской королевы». Трактир получил это название задолго до рождения капитана ан-Амарат, но завсегдатаям нравилось делать вид, что он назван в ее честь.

Мелиза вела себя так, словно это было правдой. Она удобно расселась в углу, прижавшись спиной к стене и озаряя своей улыбкой весь зал. Пламя свечей отражалось в ее волосах, и создавалось впечатление, что их украшают огненные рубины. Кастио сидел у входной двери в окружении моряков и горожан. Теперь, когда Мелиза вернулась, ему не было необходимости нянчиться с Корэйн. Он держал в руке полупустой стакан и слегка покачивался, прикрыв искристо-голубые глаза. Моряки тоже усиленно налегали на вино и эль. Их голоса наполняли общий зал, а загорелые, бронзово-коричневые тела едва умещались в узком пространстве. Большинству из них не помешало бы помыться, но Корэйн это ничуть не беспокоило. Проводить вечер в компании вонючих моряков было гораздо приятнее, чем снова сидеть в одиночестве.