Рик Риордан - Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета

В КОРИДОРЕ УЖЕ НАЧАЛИ СОБИРАТЬСЯ мои соседи. Томас Джефферсон-младший оказался долговязым парнем примерно моих лет, с короткими курчавыми волосами. Он был в синем шерстяном мундире с медными пуговицами и нашивками на рукаве, а за плечом у него висела винтовка. Форма Гражданской войны, догадался я [25] Гражданская война в США (1861–1865) велась между северными и южными штатами, которые долго не могли договориться по поводу рабства. По нынешним временам звучит диковато, но вплоть до середины XIX века в Америку ввозили из Африки чернокожих рабов. Так уж сложилось, что на Севере США больше развивались промышленность и банковское дело – с точки зрения экономической выгоды, рабство северянам было ни к чему. А вот плодородный Юг с его хлопковыми и сахарными плантациями, напротив, в рабах очень даже нуждался. Поэтому, когда в 1860 году Президентом США был избран Авраам Линкольн, убеждённый сторонник отмены рабства, южные штаты подняли мятеж. Вы наверняка знаете, что победили в этой войне северяне, а после её окончания рабство было отменено. .

Увидев меня, Томас Джефферсон-младший приветливо кивнул:

– Как поживаешь?

– Ну… собственно, никак, – ответил я. – Я же типа умер.

Он рассмеялся:

– Ага. Потом привыкнешь. Зови меня Ти Джей.

– А я Магнус.

– Идём. – Сэм уже тащила меня вперёд.

Мы прошли мимо девушки, которая, вероятно, была моей соседкой, Мэллори Кин. Мэллори являлась обладательницей копны вьющихся рыжих волос, зелёных глаз и зазубренного кинжала, которым она потрясала перед лицом парня, стоящего возле двери со знаком Х. Росту в парне было шесть футов семь дюймов [26] То есть два метра. , не меньше.

– Опять эта свиная башка? – вопрошала Мэллори с еле заметным ирландским акцентом. – Икс, думаешь мне охота смотреть на отрубленную голову всякий раз, как я выхожу за порог?

– Я больше съесть не мог, – рокотал в ответ Икс. – Свиная башка ко мне в холодильник не влезает.

Вот честно, я с таким детиной поостерёгся бы спорить. Этот Икс смахивал на взрывозащитный контейнер. С помощью Икса вы запросто обезвредите гранату – если попросите парня её проглотить. Его кожа цвета акульего брюха была усеяна бородавками, по всему телу вздымались волны мускулов, а лицо испещряли шрамы – настолько многочисленные, что я бы затруднился показать, где у него нос.

Мы прошли мимо: Мэллори и Икс, поглощённые спором, нас даже не заметили.

Когда мы удалились на порядочное расстояние, я спросил Сэм:

– А что за бугай такой серокожий?

Сэм прижала палец к губам:

– Икс – полутролль. И он немножко переживает из-за этого.

– Полутролль? То есть такие бывают?

– Естественно. И у него такое же право жить тут, как у тебя.

– Да я разве против? Я просто спросил.

Видимо, тут кроется какая-то история. Иначе бы она так не огрызалась.

Мы как раз проходили мимо двери с табличкой «ХАФБОРН ГУНДЕРСОН», и тут в дубовую доску изнутри врубился топор. В номере послышался приглушённый смех.

Сэм настойчиво вела меня к лифту. Она отпихнула ещё нескольких эйнхериев, пытавшихся войти в ту же кабину:

– На другом езжайте, ребята.

Решётка из копий замкнулась. Сэм вставила один из своих ключей в заюзанную скважину на панели, надавила на красную руну, и лифт поехал вниз.

– Я тебя в трапезный зал приведу немного пораньше, до того как откроются главные двери. Чтобы ты немного освоился с обстановкой.

– Ну… да. Спасибо.

С потолка лилась нордическая лёгкая музыка.

«Поздравляю, Магнус! – подумал я. – Добро пожаловать в воинский рай, где ты всегда сможешь услышать Фрэнка Синатру [27] Фрэнк Синатра (1915–1998) – один из самых известных американских певцов, обладатель знаменитого «бархатного» голоса. на норвежском языке!»

Надо бы поддержать разговор, но как-нибудь так, чтобы Сэм не расплющила мне трахею.

– Значит… На девятнадцатом этаже все как будто моего возраста, – заметил я. – Или… нашего возраста. В Вальгаллу только тинейджеров берут?

Сэм покачала головой:

– Эйнхериев разделяют на группы по возрасту на момент гибели. Ты в молодёжной группе, там народ до девятнадцати лет. С двумя другими группами – со взрослыми и пожилыми – вы почти не пересекаетесь. Так оно лучше. Взрослые… ну, они не принимают подростков всерьёз, даже если подростки живут тут на сотни лет дольше.

– Как везде, – кивнул я.

– А с пожилыми воинами трудновато поладить. Представь себе дом престарелых, где живут реально лютые стариканы.

– Ага, бывают такие ночлежки.

– Ночлежки?

– Проехали. А ты, значит, валькирия. Ты сюда всех понавыбирала.

– Точно, – ответила Сэм. – Я одна – прямо всех поголовно.

– Ха-ха. Ну, ты поняла, о чём я. Не всех, конечно, и не ты одна. У вас тут… как это… сестринство или что-то такое.

– Вот именно. Валькирии ответственны за выбор эйнхериев. Каждый здесь, в Вальгалле, когда-то пал геройской смертью. Путь в Вальгаллу открыт лишь тем, кто исполнен воинской чести или же ведёт происхождение от скандинавских богов.

Мне вспомнились слова дяди Рэндольфа о том, что меч – это моё наследие.

– Происхождение от богов… Это когда бог доводится отцом, например?

Я опасался, что Сэм поднимет меня на смех, но она лишь мрачно кивнула:

– Многие эйнхерии – полубоги. Но многие – обычные смертные. Для Вальгаллы избирают не за происхождение, а за мужество и честь. По крайней мере, так это должно быть…

Я не понял – она сказала это мечтательно или обиженно.

– А ты? – спросил я. – Как ты стала валькирией? Ты тоже пала благородной смертью?

Сэм рассмеялась:

– Нет пока. Я ещё среди живых.

– И как это у тебя получается?

– Ну, это типа двойная жизнь. Сегодня вечером я сопровождаю тебя на пир. Потом сломя голову мчусь домой доделывать домашку по матанализу.

– Что, серьёзно?

– С матанализом не до шуток!

Дверь лифта открылась. Перед нами простирался зал размером со стадион.

У меня отвисла челюсть:

– Офигеть…

– Добро пожаловать в Трапезную Павших Героев! – провозгласила Сэм.

Сверху вниз изогнутыми ярусами, как на стадионе, спускались длинные столы. В самом центре зала вместо баскетбольной площадки росло дерево – выше Статуи Свободы. До нижних веток было, наверное, футов сто. А крона раскинулась над всем залом, врастая в своды, пробиваясь через обширное отверстие в потолке. Над кроной сверкали звёзды.

Первый мой вопрос, наверное, был не самый глубокомысленный из возможных:

– А почему на дереве коза?

В действительности козой дело не ограничивалось. Между ветвей шастало всякое-разное зверьё, причём я и определить-то мог далеко не всех. Но по нижним веткам, раскачивая их туда-сюда, бродил вполне узнаваемый зверь – жирная косматая коза. Из её раздутого вымени, как из прохудившегося душа, капало молоко.