Шеннон Чакраборти - Золотая империя

– Склеп?

– Да.

Нари уставилась на него:

– Кто в этом склепе, Али?

– Твои родственники, – тихо сказал он. – Все Нахиды, что умерли после войны.

Неподдельный шок отразился на ее лице.

– Этого не может быть. Их прах хранится в наших святилищах.

– Не знаю, чей прах сейчас находится в ваших святилищах, но я сам видел их тела.

– Силы Создателя… но зачем? Зачем твоя семья хранит тела моих предков в каком-то подземном склепе?

– Не знаю, – ответил Али. – Мне показалось, этим давно никто не занимается. Склеп выглядит древним, а о ранних Нахидах ходят самые разные слухи. Легенды гласят, что они могут воскрешать мертвых, переселяться в другие тела. Может… – От стыда ему стало жарко. – Может, моим предкам так было спокойнее.

Нари сердито зыркнула на него:

– Ах, как я за них рада.

Али опустил взгляд. Сейчас все станет намного хуже.

– Нари, это не все, что было в склепе. Не знаю откуда. Не знаю зачем… Но реликт Дараявахауша тоже находится там.

Она села так быстро, что лодка закачалась.

– Повтори!

– Его реликт, – послушно повторил Али, чувствуя тошноту. – Мы считаем, что это его реликт, потому что он древний. Если это действительно так, то, вероятно, этот реликт был на нем, когда его убили во время войны.

– Ты имеешь в виду, когда его поработили ифриты, – холодно поправила она. – Значит ли это, что его выдали Кахтани?

Он беспомощно посмотрел на нее.

– Я не знаю. Это было за много веков до того, как мы родились. Отец ничего не знал. Дед мой, скорее всего, не знал. Я никому не ищу оправданий, просто я не могу дать тебе объяснений, которых у меня нет.

Нари в гневе рухнула обратно на подушку.

– Ты знаешь, как долго он пробыл в рабстве, Али? Хоть представляешь, как отреагирует Манижа , если узнает, что ее брат и ее родители гниют в подземельях дворца?

Али попытался хоть как-то ее обнадежить:

– Склеп хорошо спрятан. Может, они его не найдут?

– Хорошо спрятан… – Она раздраженно застонала. – Али… что, если это выше наших сил?

– О чем ты?

– О том, что Дара и Зейди аль-Кахтани были опытными военачальниками. Манижа считается самой могущественной Нахидой за последние столетия. Мои предки, твой отец, они царствовали над десятками тысяч и руководили правительствами. И все равно им не удалось исправить… вот это все. Что бы они ни делали, это лишь приводило к еще большему насилию. Если они не смогли установить, то как, во имя всего святого, сможем мы с тобой?

Али пожалел, что у него нет для нее ответа.

– Не знаю, Нари. Не думаю, что исправить это будет легко. Возможно, это займет всю жизнь. Возможно, мы даже не доживем до этого мирного времени.

– Это и есть твоя вдохновляющая речь? – Али не ответил, и Нари помрачнела. – Тогда сделай мне одолжение.

– Какое?

– Научись лгать к тому времени, как мы доберемся до Та-Нтри.

Обещание, данное Маниже насчет Иртемиды, не продержалось и дня.

Дара осмотрел свой сундук с оружием, выбрал оттуда ножи и меч и надежно закрепил их на поясе. За ними последовал лук и колчан стрел. Дара всегда мог наколдовать дополнительное оружие, но, памятуя, что собирается сигануть прямо в ловушку, предназначенную для того, чтобы убить его, он решил принять дополнительные меры предосторожности.

Да, не отказывать же Маниже в удовольствии прикончить тебя самой, когда она узнает, что ты ослушался ее прямого приказа .

Но он не бросит Иртемиду один на один со своими врагами. Только не Иртемиду, бойкую деревенскую девушку, из которой он воспитал талантливую лучницу – девушку, так напоминавшую ему о младшей сестре, которую он так и не смог спасти. Но у Дары был припасен в рукаве один козырь, о котором не знала даже Манижа, не говоря уже о каких-то жалких пескоплавах и грязнокровках.

Старая магия дэвов – магия ветра.

Дара не прибегал к ней с ночи накануне Навасатема, когда, став бесплотным, он летал над ледяными горами и холодными озерами северного Дэвастана. Во-первых, у него не было ни одной свободной минуты с тех пор, как они захватили дворец – революция, как выяснилось, отнимала много времени. Но, более того, Дара боялся соблазна. Магия ветра опьяняла, дарила восхитительное избавление от окружающего безумия, и это избавление влекло почти так же сильно, как и его долг перед своим народом.

Но сегодня с ее помощью он убьет сразу двух зайцев.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, как вызывать магию, а затем он исчез: испарился с балкона своей маленькой комнаты, оставив после себя вихрь сухих листьев. В следующее мгновение весь город уже простирался под ним, вокруг него, стал частью его самого.

И будь у него легкие, Дара задохнулся бы от миазмов гнили, которыми напитался остров. Все вокруг потускнело, словно он нырнул в грязный омут. Это было совсем не похоже на его предыдущий полет, когда он ощущал токи воздуха, плавкую энергию теплой земли и жизнь в манящих, таинственных водах.

Он летел дальше, по темному и неподвижному Дэвабаду. Его ночная жизнь запомнилась Даре более оживленной, но, видимо, там, где царят междоусобицы, улицы пустеют в тот момент, когда по городу начинают ползти тени, если кто-то вообще отваживается выходить из домов. Вдалеке виднелась сверкающая пустыня по ту сторону завесы, яркая от звездного света и жизни.

«Дэвабад болен», – осознал он, и страх еще глубже проник в его душу. Остров с озером выделялись на местности, как нарыв, разбитые и умирающие, будто они лишились жизненно важного органа и теперь обречены на смерть. Печати Сулеймана – как иначе.

Силы Создателя, Нари, пожалуйста, будь жива. Пожалуйста, верни кольцо . Дара не мог представить, как Нари и нынешний владелец печати Сулеймана могут вернуться в Дэвабад, чтобы это не закончилось смертью одного из них, но внезапно ему стала кристально ясна истинная цена их победы. Они разрушили этот мир, и теперь их дом, дом десятков тысяч джиннов, умирал.

Как ни ужасна была эта мысль, этой ночью Дара не мог спасти Дэвабад. Но он мог спасти жизнь той, кто доверял ему.

Воссоздав в памяти образ больницы, Дара очутился там мгновение спустя и, покружив, приземлился на крышу, легкий, как птица. Неуловимо ощущая камень там, где должны были быть его стопы, он взглянул вниз, но не увидел своих ног. Это дезориентировало. Вернувшись в материальную оболочку, он укрылся в тени и подполз к краю крыши.

Его охватила ностальгия. Больница выглядела совсем по-другому, но скелет старого учреждения узнавался до сих пор. В юности Дара, как и большинство кадетов, проводил здесь немало времени, и его захлестнули воспоминания о Нахидах-целителях в масках и фартуках, которые вливали ему в глотку мерзкие на вкус зелья и сращивали сломанные кости.