Джо Аберкромби - Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей

– Ах да, простите! Мое имя Малахус Ки, – забормотал молодой человек. – Я ученик великого Байяза, первого из магов, мастера высокого искусства, наделенного…

«На колени! На колени передо мной! Я могучий император Гуркхула!»

– Малахус Ки? – грубо оборвал его Глокта. – Ты что, из Старой империи?

– Ну да. – Лицо юноши немного просветлело при этом вопросе. – А разве вы знаете мою…

– Нет. Совсем не знаю.

Бледное лицо вновь померкло.

– Прошлой ночью ты находился здесь?

– Ну да. Я спал в соседней комнате. Боюсь, я толком ничего не видел…

Глокта воззрился на него пристальным немигающим взглядом, пытаясь понять, что он собой представляет. Ученик кашлянул и уставился в пол, словно прикидывал, с чего начать уборку.

«Неужели вот такое создание могло заставить архилектора нервничать? Убогий актеришка. Держится как мелкий жулик».

– Однако хоть кто-то что-нибудь видел?

– Да, э‐э… Мастер Девятипалый, я полагаю…

– Девятипалый?

– Да, он наш спутник, северянин. – Юноша опять просиял. – Он знаменитый воин, боец, принц своего…

– Ты из Старой империи. Он с Севера. Какая у вас разношерстная компания!

– О, да, ха-ха-ха! Действительно, можно сказать…

– Где сейчас мастер Девятипалый?

– Он, кажется, еще спит. Ну-у… Я, конечно, мог бы его разбудить…

– Да, не сделаешь ли одолжение? – Глокта постучал тростью об пол. – Взбираться сюда для меня высоковато, и я предпочел бы, чтобы мне не пришлось повторять это позже.

– О, конечно… простите!

Юноша поспешно кинулся к одной из дверей, и Глокта отвернулся, делая вид, будто рассматривает зияющую дыру в стене. На самом деле он корчил мучительные гримасы и кусал губы, чтобы не завыть, как больной ребенок. Он ухватился свободной рукой за образовавшийся каменный выступ и стиснул его изо всех сил.

Когда приступ миновал, Глокта начал внимательно изучать повреждения. Даже на этой высоте стена имела толщину в добрых четыре фута. Она была сложена из больших валунов, скрепленных цементом, и облицована тесаными каменными блоками. Чтобы пробить в ней такую брешь, потребовался бы камень, пущенный из очень мощной катапульты, или бригада хороших рабочих, которая бы работала день и ночь на протяжении недели.

«Огромная осадная машина или группа рабочих, без сомнения, привлекли бы внимание охраны. Тогда как же это сделано?»

Глокта прошелся пальцами по обломанным камням. До него доходили слухи, будто далеко на юге придумали нечто вроде взрывающегося порошка.

«Могла ли щепотка такого порошка сотворить подобное?»

Дверь отворилась. Глокта обернулся и увидел огромного детину: тот перешагнул порог, нагнув голову под низкой притолокой и на ходу неторопливо застегивая могучими руками рубашку. Его медлительность походила на задумчивость.

«Он мог бы двигаться быстро, но пока не видит в этом смысла».

Волосы северянина лежали спутанной массой, бесформенное лицо покрывали безобразные шрамы. Средний палец на левой руке отсутствовал.

«Поэтому и Девятипалый. Какая богатая фантазия!»

– Проспали?

Северянин кивнул.

– В вашем городе для меня слишком душно – не могу заснуть ночью, зато потом долго сплю днем.

Нога Глокты пульсировала, спина ныла, шея была твердой, как сухая ветка. Лишь ценой огромного усилия он скрывал свои мучения. Сейчас инквизитор отдал бы все на свете за то, чтобы рухнуть в единственное неповрежденное кресло и кричать от боли вволю.

«Но я должен стоять и обмениваться бессмысленными словами с этими шарлатанами».

– Не могли бы вы объяснить мне, что здесь произошло?

Девятипалый пожал плечами.

– Ночью я захотел отлить. Вышел и увидел, что в комнате кто-то есть.

Разговаривал он весьма свободно, даже если содержание речей было не вполне приличным.

– Вы видели, кто был этот «кто-то»?

– Нет. Здесь была женщина – вот все, что я увидел.

Он задвигал плечами, явно испытывая неловкость.

– Женщина, вот как? – «История с каждой секундой становится все более нелепой». – Может быть, что-то еще? Не удастся ли нам сузить поле нашего расследования немного больше, чем до половины населения земли?

– Было холодно. Очень холодно.

– Холодно?

«Ну разумеется, почему бы нет? Хотя стояла одна из самых жарких ночей в году».

Глокта долго смотрел северянину в лицо, и тот отвечал на его взгляд. Спокойные, глубоко посаженные темно-синие глаза.

«Нет, он не идиот. Может быть, он и кажется человекоподобной обезьяной, но разговаривает как разумный человек. Он думает, прежде чем говорить, и говорит не больше, чем требуется. Опасный человек».

– Что за дела у вас в нашем городе, мастер Девятипалый?

– Я пришел вместе с Байязом. Если вы хотите знать о его делах, можете спросить у него. Я, честно говоря, о них ничего не знаю.

– Так, значит, он вам платит?

– Нет.

– Вы последовали за ним из преданности?

– Не совсем.

– Но вы его слуга?

– Нет, вовсе нет. – Северянин неторопливо поскреб щетину на подбородке. – Вообще-то я не знаю, кто я.

«Большой безобразный лгун – вот кто ты. Но как это доказать?»

Глокта махнул тростью, указывая на разоренную комнату:

– Каким образом вашему ночному гостю удалось причинить столько разрушений?

– Это сделал Байяз.

– Байяз? Но как?

– Он называет это искусством.

– Искусством?

– Низшая магия необузданна и рискованна, – затянул ученик высокопарным речитативом, словно то, что он говорил, было ужасно важным, – ибо она исходит с Другой стороны, а черпать силу из нижнего мира чревато опасностью. Маг укрощает магию знанием, и так творит высокое искусство, но подобно кузнецу или…

– Другая сторона? – резко переспросил Глокта, прервав поток бессмыслицы, изливавшийся из уст юного дурака. – Нижний мир? Ад, ты хочешь сказать? Магия? Вы обучены какой-нибудь магии, мастер Девятипалый?

– Я? Нет! – Северянин засмеялся. Немного подумал и добавил, словно это только сейчас пришло ему в голову: – Но я могу разговаривать с духами.

– С духами, вот как? – «О нет, только не это!» – Возможно, они смогли бы сказать нам, кто вторгся сюда прошлой ночью?

– Боюсь, вряд ли. – Девятипалый печально покачал головой, то ли не заметив сарказма Глокты, то ли не считая нужным обращать на него внимание. – В таком месте их больше не осталось. Здесь они спят, и спят уже давно.

– Ах да, ну конечно. – «Всем духам уже давно пора баиньки… Ладно, я устал от этой чепухи». – Ты пришел от Бетода?

– Можно сказать и так.

Теперь удивился Глокта. Он ожидал резкого вдоха, бегающих глаз, торопливой попытки соврать, но не столь откровенного признания. Девятипалый, однако, и не моргнул.

– Я когда-то был его поединщиком, – пояснил он.

– Поединщиком?