Барбара Хэмбли - Путешествуя с мёртвыми

– И что потом? – Стритхэм издал смешок. – Вогнать ему в сердце кол?

– Если это будет необходимо.

Глаза Стритхэма – близко посаженные, с вялыми мешочками цвета рыбьего брюха – снова сузились, внимательно изучая Эшера. Сегодняшним утром Джеймсу пришлось бриться и умываться в одном из общественных туалетов на вокзале Гар дю Нор – сразу после отправления телеграммы, – и он сознавал, что больше похож на клерка, лишившегося работы и крова, чем на оксфордского преподавателя.

Руководитель парижского отделения снова хотел что-то сказать, но Эшер не дал ему и рта раскрыть:

– Если надо, я дам телеграмму полковнику Глейчену в Уайтхолл. Это шанс, который мы не имеем права упускать. Я потратил последние деньги, чтобы прибыть сюда и предупредить вас. С более серьезной опасностью ни я, ни Департамент еще не сталкивались. Поймите наконец: я бы не сделал этого, если бы думал, что Эрнчестер не более чем опытный гипнотизер. У нас просто нет выбора. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он начал работать на австрийскую разведку. Все, что начинается в Вене, заканчивается в Берлине. Вы это знаете. И Глейчен это тоже знает.

При упоминании главы отдела МО-2/Д лицо Стритхэма медленно стало краснеть. Он шумно вздохнул:

– Я доложу об этом на днях, а пока могу приставить к нему только Крамера из отдела информации. Вы удовлетворены?

Эшер напряг память, но ничего из нее не выудил.

– Вы с ним не встречались, – раздраженно сказал Стритхэм. – Он пришел позже. Но работник хороший.

– В какой области?

– Информация.

– Вы имеете в виду, стрижет газеты? – Эшер встал, взял шляпу.

За высокими окнами снова начинался дождь. Мысль о пешей прогулке к банку Барклая, что на бульваре Османн, вызвала у него такое чувство, будто в груди болезненно, со скрипом проворачивались ржавые шестерни…

– Сегодня каждый сотрудник вынужден освоить несколько специальностей. – Стритхэм теперь даже и не скрывал неприязни. – Мне очень жаль, но бюджет наш таков, что даже не позволяет устроить вас на ночлег и оплатить дорожные расходы. Я, конечно, могу предложить вам койку в одном из кабинетов…

– Благодарю вас, – сказал Эшер. – Я как раз направляюсь в банк…

«Этот Крамер наверняка только и умеет, что вырезать статьи из газет», – думал он.

– Тогда не смею задерживать.

«А ведь было время, – думал Эшер, спускаясь по мелким ступеням из песчаника, – когда я любил Париж…»

Впрочем, он любил его и сейчас. На фоне набухшего дождем неба и зданий пепельных оттенков бледно-золотистые стволы сбросивших листву каштанов казались особенно яркими. На окнах за железными решетками балконов – жалюзи; красные и синие тенты магазинов напоминали распустившиеся цветы. Движение на бульваре было оживленным: мерцающие от влаги кожаные крыши фиакров, ярко окрашенные электрические трамваи, крики «Посторонись!», элегантные ландо, лошади, выдыхающие пар на влажном холоде, как драконы, мужчины и женщины в дневной одежде оттенков баклажана и влажного камня.

«Все-таки волшебный город», – подумал Эшер. Даже в бытность его сотрудником Департамента, когда пришлось вплотную познакомиться со здешним жульем: головорезами, взломщиками, фальшивомонетчиками, скупщиками краденого, – Эшер все равно считал Париж волшебным городом.

Но теперь он спешил завершить все свои дела и как можно скорее покинуть Париж, потому что очень уж не хотелось ему оказаться в этом городе после заката солнца.

Ибо имелся в районе Моро старинный особняк, принадлежащий женщине по имени Элиза. И с тех пор, как Эшера, завязав ему предварительно глаза, привели туда однажды ночью и он увидел этих бледнолицых прекрасных созданий, играющих в карты посреди ярко освещенного салона, он уже никогда не чувствовал себя на этих улицах в безопасности. Во всяком случае, добровольно бы он в этом городе не заночевал ни за что.

В банке Барклая он снял со своего счета двадцать фунтов (пятьсот франков) – сумму, более чем достаточную, чтобы отобедать в Пале-Рояле и вернуться в Лондон, но неудобства минувшей ночи отбили у него желание вновь испытывать судьбу. Полдень давно уже миновал, но в Вефори еще можно было заказать ланч. Эшер расположился за столиком в углу – с омлетом, кофе, бутербродами, ничуть не напоминавшими ту пародию, что подают в Англии, и номером «Ле пти журналъ». Отправление следующего поезда – в четыре. Посетить Лувр он, конечно, не успеет, но можно заглянуть к букинистам на набережной и, если останется время, в Нотр-Дам.

Когда состав покинет Гар-дю-Нор, начнет смеркаться, но будем надеяться, что света еще будет достаточно.

И пока он перелистывал страницы, одна половина мозга просеивала и сортировала газетные сообщения (сербы требуют независимости от Австрии, Россия требует правосудия для сербов, новое правительство Турции учинило очередную резню армян, султан строит козни, надеясь восстановить утраченную власть, а кайзер нацелен на создание самых быстрых линейных кораблей и самой мощной артиллерии), другая же половина прикидывала, что будет, если в эту путаницу вмешается еще и вампир.

В любом случае последствия были бы ужасающие.

Эшер понимал, что Европа ходит, оскальзываясь, по краю пропасти. Немецкий кайзер заранее просил извинения за то, что сделают его армии; французы распалялись гордостью, яростью и жаждали реванша. Австрийская империя пыталась укротить славянские меньшинства, в то время как русские трубили о своем намерении эти меньшинства поддержать. Эшер буквально видел спешно закупаемое новейшее оружие и строящиеся железнодорожные линии, готовые нести солдат к местам будущих сражений. В Африке ему уже доводилось наблюдать, на что способно это оружие.

Люди, готовые без колебаний бросить на пулеметы солдат, вооруженных ружьями, с той же готовностью предоставят одного или двух политзаключенных на завтрак тому, кто способен невидимо проскользнуть в любое консульство, лабораторию, штаб армии или флота.

Он перевернул еще одну страницу и снова вызвал в памяти бледные лица вампиров. Грубый и мощный Гриппен. Загадочно-презрительный Исидро. Забияка Джо Дэвис. Очаровательная Селеста.

Граф Эрнчестер. Почему именно он? Эшер искал – и не находил ответа.

Эрнчестер. Самый слабый из них, странно хрупкий, создание Гриппена, то есть раб Мастера лондонских вампиров… А знает ли Гриппен, что маленький аристократ покинул Лондон и вступил в сговор с иностранной разведкой? Может быть, они сначала пытались выйти на Гриппена, но безуспешно?

«Тот не вампир, – сказала Элиза де Монтадор, и свет газовых рожков замерцал в ее зеленых глазах, – кто подвергает опасности других вампиров, выдавая людям места охоты или самый факт нашего существования». Красивая женщина, с перьями страуса в волосах, в черно-зеленом платье, сидящем столь естественно, что, право, не верилось, будто владелица его рождена в эпоху пеньюаров и трехфутовых париков. Эшер помнил нечеловеческую силу ее ледяных рук и подобные когтям ногти, разрывающие вены на его руках.