Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1

Вербовщики, похоже, обещали разумный срок службы и готовы были оплатить все транспортные расходы. И она ухватила гиену за хвост.

И, само собой, Уголёк немедленно последовала за сестрой.

Тут бы и конец истории. Но Бадан Грук увязался за ними. Придурок запал на Уголька.

Если бы Целуй хоть немного поразмыслила над своими решениями, то поняла бы, в какую ужасную катастрофу втянула их всех. Малазанским морпехам положено служить десять лет; Целуй просто усмехнулась, пожала плечами и подписалась на этот долгий срок, сказав себе, что, если надоест, она просто сбежит и снова скроется в тумане.

Увы, Уголёк была гораздо принципиальнее. Она привыкла держать слово, и данной клятве была бы верна до самой смерти.

Целуй очень скоро поняла, какую ошибку совершила. Невозможно сбежать и бросить сестру, которая благодаря своим талантам быстро дослужилась до сержанта. И хотя для Целуй была не слишком интересна судьба Бадана Грука – он был негодным солдатом, а сержантом вовсе никудышным, – ей стало ясно, что Уголёк чем-то привязала его к себе. Как Уголёк последовала за сестрой, так и Бадан Грук последовал за ней. Но не только тяжкий груз ответственности связывал Уголька и Бадана Грука. Было что-то еще. Неужели сестра действительно влюбилась в идиота? Возможно.

Жизнь была куда проще в деревне, несмотря на постоянную слежку и отчаянные кувыркания в кустах у реки; по крайней мере, Целуй была сама по себе, и что бы ни случилось с ней, сестра останется ни при чем. И в безопасности.

Вернуть бы те деньки…

Увеселительная прогулка в морпехи, похоже, убьет их всех. Веселье давно закончилось. Ужасное плавание на грязных кораблях – до Семи Городов. Марш. И’гхатан. Снова плавание. Малаз. Вторжение на континент… Ночь на реке… цепи, тьма, вонючие камеры без еды…

Нет, Целуй не решалась смотреть в сторону Уголька – не могла видеть ее разбитой. Не могла взглянуть и в измученные глаза Бадана Грука, увидеть горе и ярость.

Лучше бы она умерла в той клетке.

Лучше бы она приняла предложение адъюнкт об отставке – пока оно было официальным. Но Уголёк не согласилась бы. Ни за что.

Они ехали в темноте, но Целуй почувствовала, когда сестра внезапно натянула поводья. Солдатам позади пришлось отворачивать коней, чтобы избежать столкновения. Ворчание, проклятия – и тревожный голос Бадана Грука:

– Уголёк! Что случилось?

Уголёк повернулась в седле.

– Неп с нами? Неп Хмурый?

– Нет, – ответил Бадан.

Целуй почуяла, какой страх охватил сестру, и ее сердце заколотилось в ответ. Уголёк такая чувствительная…

– В город! Нужно торопиться…

– Погоди, – каркнула Целуй. – Уголёк, прошу тебя: если там беда, пусть они разберутся…

– Нет – нам нужно туда!

Она внезапно ударила пятками коня, и тот рванулся вперед. Через мгновение все последовали за Угольком, и Целуй тоже. Ее голова кружилась – она запросто может свалиться с коня, слишком слабая, слишком утомленная…

Но ее сестра. Уголёк. Ее проклятая сестра теперь морпех. Она принадлежит самой адъюнкт – и хоть та не подозревает, именно такие, как Уголёк, тихие и бесконечно преданные, и есть железный хребет Охотников за костями.

Злоба охватила Целуй, черная, как флаг в полночь. Бадан знает. Я знаю. Тавор… ты украла мою сестру. И этого, холодная ты тварь, я не прощу!

Будь ты проклята, я верну ее .

Я верну мою сестру .

– Ну и где этот придурок?

Кулак Кенеб пожал плечами.

– Арбин все больше с тяжелыми пехотинцами общается. У которых грязь на носу и пыльный ветер в голове. Кулак играет с ними в костяшки, выпивает, а может, и спит, если на то пошло.

Блистиг, усевшись, зарычал.

– А разве так завоевывают уважение?

– Думаю, по-разному бывает, – сказал Кенеб. – Если Арбин обыгрывает всех в костяшки, остается сидеть прямо, когда все уже под столом, и изматывает всех, кто отважится разделить с ним постель, может, это работает.

– Не валяй дурака, Кенеб. Кулак должен сохранять дистанцию. Больше, чем жизнь, и вдобавок строже. – Он налил себе еще кружку местного пенного пива. – Хорошо, хоть ты здесь.

– Я на прошлом прочтении и не должен был быть. Просто вместо Свища пошел.

– А теперь пускай парень сам расхлебывает свои беды. – Блистиг подался вперед; они отыскали первоклассную таверну, дорогущую, так что туда не совались малазанские солдаты чином ниже капитана, а в последние недели Кулаки собирались здесь, выпить и поворчать. – А на что похожи эти прочтения? Слухи всякие ходят. Будто люди выплевывают тритонов, из ушей змеи лезут, а всех рожденных в округе детей постигает проклятие: три глаза и раздвоенный змеиный язык. – Блистиг покачал головой, сделал еще три больших глотка и вытер губы. – Говорят, что на последнем произошло что-то – после этого адъюнкт и двинулась. Полная ночь в Малазе. Суета с картами. Даже убийство Калама…

– Нам неизвестно, убили ли его, – перебил Кенеб.

– Ты был там, в этой хижине, – настаивал Блистиг. – И что произошло?

Кенеб отвел глаза. Захотелось чего-нибудь покрепче пива. Его охватил необъяснимый холод, он взмок, словно в лихорадке.

– Вот-вот начнется, – пробормотал он. – Стоит только тронуть…

– Все, у кого есть хоть какая чуйка, свалили из казарм, тебе это известно? Вся гребаная армия высыпала в город. Кенеб, ты пугаешь меня.

– Успокойся, – услышал Кенеб собственный голос. – Я, помнится, выплюнул только одного тритона. О, вот и мадам.

Капрал Смрад снял комнату на ночь – четвертый этаж, балкон и выход на крышу. Грохнул – вот проклятие – месячное жалованье, но зато отсюда открывается вид на временную штаб-квартиру – по крайней мере, на приземистый купол; а с дальнего края крыши гостиницы можно спрыгнуть на соседнее здание, пробежать по нему и соскочить в аллею – и там всего три улицы до реки. С учетом обстоятельств – лучше и не придумаешь.

Явилась Масан Гилани с бочонком эля и буханкой хлеба, хотя единственное, для чего Смраду мог понадобиться хлеб, – это подтирать блевотину; боги знают, есть не хочется совсем. Потом завалились Эброн, Осколок, Шнур, Хромой и Хруст, нагруженные пыльными бутылками вина. Бледный маг дрожал. Шнур, Осколок и Хромой были явно напуганы, а Хруст улыбался, как ударенный толстым суком дерева.

Хмуро оглядев всех, Смрад поднял с пола свой рюкзак и грохнул его на единственный стол. Звук заставил Эброна резко обернуться.

– Худ тебя подери, некромант, с твоей вонючей магией. Если б я знал…

– Тебя даже не звали, – прорычал Смрад, – и можешь проваливать в любой момент. А зачем бывшему ополченцу коряга?

– Вырежу что-нибудь! – улыбнулся Хруст, сверкнув зубами, как лошадь, просящая яблочка. – Может, большую рыбу! А может, отряд всадников! Или громадную саламандру… хотя это может быть опасно, ох как опасно… если только в хвост не вставить затычку, а челюсти чтобы ходили на шарнирах и издавали смех. А можно…