Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд

Они остановились на площади у большого колодца с навесом, чтобы защитить тех, кто берет воду, от солнца или дождя.

– И сколько времени понадобилось, чтобы все это построить? – полюбопытствовал Тэш.

Малькольм пожал плечами.

– Тысячи лет.

– Красиво здесь. А где все?

– Прячутся. – Малькольм сунул руку в фонтан и умыл лицо. – В крепость ворвались варвары. Местные жители понятия не имеют, что будет дальше. Такого никогда не было. Конечно, все боятся.

– Боятся? – переспросил Тэш. – Эльфы нас боятся?

– Нас здесь тысячи, а защитники Риста позволяют нам свободно разгуливать по улицам. Разумеется, они перепугались. Фрэям внушали, что мы дикари и не сильно отличаемся от животных. Видимо, они ожидали, что мы будем насиловать, грабить и жечь.

– Что посеешь, то и пожнешь, – отозвался Рэйт.

Он поднялся на бортик фонтана и огляделся вокруг. Здесь и правда красиво, только очень уж аккуратно. Эти дома построены воинами для воинов. Тут вам не цветочки и узкие тропки, как в Рэне. На юге, за оранжевыми черепичными крышами, виднелась расселина. У Грэндфорда Берн тек по дну ущелья, а ниже по течению сливался с рекой Урум в местечке под названием Развилка. Там Рэйт похоронил отца.

– С гула-рхунов станется немного пограбить, – проговорил он.

– Думаю, потому-то Нифрон и попросил их остаться там, где раньше была Дьюрия, – заметил Малькольм.

– Не больно-то по нраву им это пришлось. Жалеют, что битва не состоялась. Многие не прочь перерезать глотки тем, кого раньше считали богами.

– Не могу поверить, что эльфы нас боятся, – задумчиво повторил Тэш.

– Фрэи, – поправил его Рэйт. – Они теперь на нашей стороне. По крайней мере, если верить Нифрону.

– Некоторые вроде не боятся, – сказал Тэш, указывая на дом, в котором раньше жил Малькольм.

Рэйт узнал Мэрила, бывшего сотоварища Малькольма, трусливо сбежавшего с воплями: «Убийца, убийца!» Мэрил вышел из домика, слишком красивого, чтобы быть настоящим, сделал четыре шага и оказался в маленьком дворике, обнесенном декоративной оградой. Он злобно смотрел на них из-за своего крошечного укрытия.

– Мэрил! – радостно проговорил Малькольм и шагнул к нему.

– Убийца! – выкрикнул Мэрил по-фрэйски.

Малькольм замер.

– Но я не убивал…

Рэйт ничего не понял, ведь они говорили на языке фрэев. Ему удалось разобрать лишь слова «кровожадные», «людоеды» и «чудовища», хотя он сомневался, потому что у Мэрила был сильный акцент.

Малькольм пытался утихомирить своего товарища, однако Мэрила оказалось не так-то просто успокоить. Он что-то кричал в ответ и с каждой минутой багровел все сильнее. Вскоре он уже яростно бил рукой по ограде. Открылись двери, в окнах показались бледные лица, семьи фрэев вышли на балконы. С третьего этажа кожевенной лавки раздался дрожащий голос: «Прошу тебя, уходи. Здесь опасно». Некоторые фрэи выходили на крыльцо, и, поджав губы, осуждающе качали головами.

– Пойдем отсюда, – сказал Рэйт. – Давай вернемся и отыщем Мойю и Тэкчина. Или поможем Роан починить повозки.

Он потянул Малькольма за рукав, но бывший раб лишь отмахнулся от него. Рэйт заметил, что кто-то наблюдает за ними со второго этажа дома Мэрила. Он поднял голову, чтобы присмотреться поближе, однако фигура отступила в тень, лишь качнулась занавеска.

Рэйту пришлось схватить Малькольма за запястье и чуть ли не силой заставить его идти за собой.

– Вот идиот, – бормотал Малькольм. – Совершенно забыл о том, кто он такой. Думает, быть рабом – привилегия. Привилегия, представляешь? Мэрил даже отказывается признать, что он человек – или рхун, как он нас уничижительно величает. Узколобый дурак и предатель!

– Ты сам раньше называл нас рхунами.

– Это было до того, как я узнал вас поближе, – Малькольм потряс пальцем у Рэйта перед носом. – Видишь, я способен внять голосу разума. А он – нет. Ах, Мэрил, мелкий ты хорек! Он знает все на свете, – то есть, он так считает, – да только вот не подозревает, что ничем не лучше любого другого. Я вообще не представляю, как он голову свою находит.

Малькольм продолжал кипеть от злости, уже тише.

– Так ты выяснил, кто его новый хозяин?

– Нет у него хозяина, – ответил Малькольм. – Он выносит горшки в Кайпе и чистит камеры в дьюрингоне. Недоволен переменами и винит меня в том, что я очернил его безупречную репутацию. Не понимаю, на что он жалуется. Он по-прежнему живет в одном из лучших домов в городе, причем заграбастал его себе целиком.

– Тогда кто был с ним в доме?

– Мэрил заявил, что живет один и, мол, я виноват в том, что он теперь изгой.

– Я видел кого-то наверху.

Малькольм недоверчиво взглянул на него.

– Точно? Тогда почему Мэрил мне солгал?

Рэйт пожал плечами.

– Обсудишь с ним в следующий раз, ладно? Нифрон привел нас в отличное место; я не хочу, чтобы нас вышвырнули прочь, прежде чем мы отведаем телятины.

Малькольм просиял.

– Телятину здесь готовят отменно, уж поверь мне.

Нифрон созвал собрание.

Персефона решила, что им нужно переговорить с представителями Алон-Риста, а также обсудить планы с остальными вождями. Нифрон и Персефона правили заставой фрэев всего четыре дня, а уже пронесся шепоток о том, что союз кланов вот-вот распадется. Многие считали, что после взятия Алон-Риста дело сделано и войны не будет. Персефона, Нифрон и вожди кланов пользовались всеобщим уважением, однако люди устали от бездействия и хотели вернуться в свои дома, к женам и детям. Они не понимали того, что для Нифрона было очевидно, и Персефоне предстояло открыть им глаза: война не закончилась. Она даже еще не начиналась. Все, что они сделали – просто немного улучшили свои позиции. Первая битва еще впереди.

Персефона думала, что собрание будет похоже на общий сход в чертоге Далль-Рэна: мужчины соберутся у огня, зажарят барана. Они будут рыгать и требовать еще выпивки, а она, сидя на троне, постарается донести до них свою мысль. Будь ее воля, она велела бы прикатить бочонок пива и развести огонь во внутреннем дворе перед воротами, напротив казарм. Однако собрание созывала не она, а Нифрон.

Правитель Алон-Риста, облаченный в непривычно элегантную тунику, синий плащ и золотые наручи, лично проводил Персефону в Верентенон. Вдоль стен, словно внутри огромной чаши, поднимались скамьи, давая возможность сидящим позади смотреть через головы тех, кто занял ряды перед ними. Нифрон подвел Персефону к центральному проходу – спуску на дно чаши. Сквозь окна под куполом лился солнечный свет на помост в центре зала.