Рэйчел Хартман - Серафина. Серебряная кровь

Ход истории показал, что Имланн действительно являлся лишь одним из заговорщиков – драконьих генералов, которые хотели свергнуть Комонота и положить конец миру между драконами и людьми. Пока Имланн сеял хаос в Горедде, остальные (позднее они назвали себя «Старым Ардом») устроили переворот в Танамуте. Они отправили королеве письмо, в котором провозгласили Комонота преступником и потребовали, чтобы Горедд незамедлительно выдал его. Королева Лавонда пострадала от яда, а принцесса Дион умерла. Таким образом королевские обязанности легли на плечи принцессы Глиссельды, и первым же ее решением стало не выдавать Комонота и тем самым спасти его от казни по ложным обвинениям. Также она заявила, что Горедд будет сражаться за мир, если так будет нужно.

Позвольте вашему рассказчику вставить одно личное замечание: лет сорок назад, еще будучи послушником в монастыре святой Пру, я подавал вино на празднике, устроенном нашим аббатом в честь Серафины – тогда уже почтенной дамы, которой было больше ста десяти лет от роду. Я еще не открыл в себе призвание историка (на самом деле, мне кажется, мой интерес к наукам как раз и пробудило нечто, сокрытое в Серафине), но, оказавшись рядом с ней незадолго до окончания вечера, я получил возможность задать ей всего один вопрос. Представьте себе, что спросили бы вы, оказавшись на моем месте! Увы, я был молод и глуп, поэтому выпалил: «Правда ли, что вы и принц Люсиан Киггз – да пребудет душа его в раю! – признались друг другу в любви еще до начала драконьей гражданской войны?»

В ее темных глазах сверкнул огонек, и на секунду я увидел в пожилой женщине юную девушку. Она взяла мою пухлую юношескую руку своими шишковатыми сморщенными пальцами и, сжав ее, сказала: «Принц Люсиан был самым честным и достойным человеком, которого я знала. С тех пор минуло очень много лет».

Так неоперившийся, грезивший о любви юнец упустил возможность, которая дается лишь раз в жизни. Но тогда я почувствовал – и считаю так до сих пор, – что ее сверкающие глаза дали мне ответ, хотя ее язык и отказался это сделать.

Я коротко пересказал события, в которых другие ученые пытаются разобраться всю жизнь. На мой взгляд, история Серафины по-настоящему началась лишь с того момента, когда ее дядя Орма скрылся в сопровождении заместителя секретаря Эскар, чтобы спрятаться от Цензоров. Именно тогда, накануне войны, Серафина решила, что настала пора найти остальных обитателей ее воображаемого сада – других полудраконов, разбросанных по всем Южным Землям и Порфири. Об этих событиях я и поведаю здесь.

Я пришла в себя.

Потерла глаза, забыв, что под левым налился синяк. От резкой боли мир сразу обрел четкие очертания. Я сидела на грубо отесанном деревянном полу в кабинете дяди Ормы, в глубине библиотеки музыкальной консерватории святой Иды. Вокруг меня высились стопки книг – своеобразное гнездо из знаний. Наконец на лице, нависшем надо мной, проступили черты Ормы: его крючковатый нос, черные глаза, очки, борода. Оно выражало скорее любопытство, нежели беспокойство.

Мне было одиннадцать лет. Орма обучал меня медитации уже несколько месяцев, но я ни разу не заходила в свое сознание настолько глубоко и никогда не чувствовала себя такой потерянной, вернувшись в реальный мир.

Он сунул мне под нос кружку. Я схватила ее трясущимися руками и начала пить. Мне не очень хотелось воды, но любой добрый жест со стороны моего дядюшки-дракона нужно было поощрять.

– Отчитывайся, Серафина, – произнес он, выпрямившись и поправив очки на переносице. В его голосе не было ни теплоты, ни раздражения. Орма в два шага пересек комнату и уселся на стол, не утруждая себя тем, чтобы сначала убрать с него книги.

Я слегка подвинулась на твердом полу. Чтобы предложить мне подушку, нужно было обладать способностью сопереживать, которой у дракона – даже в человеческом обличье – никогда не могло бы быть.

– Сработало, – прохрипела я голосом престарелой лягушки. Сделав еще глоток воды, я начала заново: – Я представила себе сад фруктовых деревьев и вообразила того порфирийского мальчика среди них.

Орма сложил руки на груди – на нем был серый дублет, – переплел пальцы и посмотрел на меня долгим взглядом.

– Удалось ли тебе вызвать истинное видение о нем?

– Да. Я взяла его за руки, а потом… – Мне было трудно объяснить то, что случилось дальше, – тошнотворное головокружение, словно мое сознание засасывало в воронку. Я слишком устала, чтобы вдаваться в подробности. – Я увидела его в Порфири. Он играл рядом с храмом, бегал за щенком…

– Не было ни головной боли, ни тошноты? – прервал меня Орма, чье драконье сердце нельзя было смягчить рассказами о щенках.

Я покачала головой, чтобы понять наверняка.

– Нет.

– Ты вышла из видения по собственной воле? – Он словно зачитывал вопросы из какого-то списка.

– Да.

– Ты контролировала видение, а не оно тебя? – Еще одна галочка. – Ты дала имя символическому воплощению этого мальчика, живущему в твоем сознании, иными словами, его аватару?

Я почувствовала, как краснею, хотя это было глупо. Орма был неспособен посмеяться надо мной.

– Я назвала его Фруктовой Летучей Мышью.

Орма серьезно кивнул, словно это было самое звучное и удачно подобранное имя на свете.

– Как ты назвала остальных?

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Где-то за стенами кабинета Ормы фальшиво насвистывал монах-библиотекарь.

– Я… я должна была разобраться и с остальными тоже? – наконец проговорила я. – Разве нельзя немного подождать? Если Фруктовая Летучая Мышь не будет выходить из своего сада и наполнять мое сознание видениями, мы точно…

– Как ты заработала этот синяк? – спросил Орма. В его взгляде было нечто ястребиное.

Я поджала губы. Он прекрасно знал ответ: на вчерашнем уроке музыки меня охватило видение: я упала со стула и ударилась лицом об угол стола.

«Хотя бы свою лютню не разбила», – вот и все, что он тогда сказал мне.

– Однажды ты потеряешь сознание на улице, и тебя переедет какая-нибудь карета. Это лишь вопрос времени, – произнес Орма, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. – Промедление для тебя – непозволительная роскошь, если, конечно, ты не планируешь провести обозримое будущее лежа в кровати.

Я аккуратно поставила кружку на пол, подальше от книг.

– Я не хочу приглашать в свое сознание всех сразу, – сказала я. – Некоторые из этих существ просто кошмарны. Ужасно, что они без спроса вторгаются в мою голову, но…

– Ты не улавливаешь сути, – мягко перебил меня Орма. – Если бы гротески вторгались в твое сознание, какая-нибудь из наших медитаций уже помогла бы тебе с этим справиться. Твой мозг сам ответственен за то, что происходит: он неосознанно призывает их. Аватары, которых ты создаешь, смогут образовать между вами настоящую, неразрывную связь, так что твоему разуму больше не придется неуклюже бросаться за этими сущностями. Если тебе захочется их увидеть, нужно будет лишь обратить взор внутрь себя.