Ричард Морган - Стальные останки

И так далее.

Рингил сошел на берег в Экелиме. В его голове все еще звучал рассказ лодочника, словно эхо. От бухты он направился по Тележной улице, запоздало надеясь, что Шалаку за последние десять лет не взбрело в голову переехать. Пробираться через беспорядочную толпу, которая собралась ранним вечером, было непросто, но покрой и ткань новой одежды помогали ему прокладывать путь. Люди не хотели навлечь на себя неприятности, даже в этой части побережья. По углам улиц парами стояли городские стражники, наблюдая за толчеей и нервно поигрывая длинными деревянными «дневными» дубинками; если бы возник спор, они усмотрели бы в наряде Рингила то же, что остальные. Он, как богач, был бы оправдан за недостаточностью улик, а его противника утащили бы в переулок, чтобы преподать короткий урок хороших манер, воспользовавшись дубинками.

Дойдя до угла Тележной и Ворванной, Рингил сдержанно усмехнулся. Не стоило тревожиться о том, что здесь теперь что-то иначе. Спустя десять лет жилище Шалака изменилось не больше, чем взгляды священника. Каменный фасад был таким же потертым, темные будто кофе окна так же тускло освещались изнутри, и тот же насупленный карниз опускался так низко над входной дверью, что посетитель, который в детстве хорошо питался и вырос высоким, был обречен удариться о него лбом. Тот же загадочный знак болтался снаружи на ржавом железном держателе:

«Войди и узри».

Давным-давно, еще до войны, на этой табличке были написаны другие слова: «Войди и оглядись – быть может, что-то выберет тебя», – заключенные в круг таинственных и, как всегда подозревал Рингил, фальшивых олдрейнских символов. А потом начались пятидесятые, война и драконье пламя, пришельцы-завоеватели из морских глубин. Безобидная приманка для любителей, увлеченных Исчезающим народом, за чей счет Шалак зарабатывал себе на жизнь, превратилась в заявление о колдовских намерениях, граничащее с государственной изменой. Люди говорили, что олдрейны исчезли, уйдя на запад, а с запада теперь пришли Чешуйчатые. Шалаку пару раз били стекла сердитые толпы, на улице его забрасывали камнями чаще, чем он мог сосчитать, а Комитет по защите общественной морали снова и снова требовал от него объяснений. Он усвоил урок. Вывеску сняли, символы стерли со всех поверхностей внутри лавки, и любые намеки на магическую сущность предметов, которые Шалак продавал, сменили листовки с объяснением, что о мудрости олдрейнов ничего не известно наверняка, никто в нынешнем поколении не видел живого двенду, рассказы о них, скорее всего, – детские волшебные сказки, и только. Рингил всегда подозревал, что Шалака глубоко ранила необходимость писать все эти тексты – какими бы ни были увлечения клиентов, сам торговец искренне верил в Исчезающих и их магию. Но когда он с юношеским нахальством затронул эту тему, Шалак в ответ болезненно улыбнулся и выдал несколько банальностей, положенных хорошему гражданину.

«Мы все должны чем-то жертвовать, Рингил. Это война. Если это будут все мои страдания, я не стану жаловаться».

«Ох, да ладно тебе! – Рингил сорвал записку с первой попавшейся резной штуковины и взмахнул ею. – Что это за дерьмо? “Никто в нынешнем поколении не видел двенду”? Хрень какая, Шал. Никто в нынешнем поколении не видел Хойрана во плоти, но я что-то не заметил, чтобы из-за этого закрывались храмы. Банда гребаных лицемеров!».

«Люди боятся, Рингил. – Под левым глазом Шалака красовался свежий синяк. – Их можно понять».

«Они овцы, – ярился Рингил. – Тупые гребаные овцы».

С этим Шалак не стал спорить.

Он и сам за прошедшие годы почти не изменился. В короткой бороде виднелись седые, а не серебристые волосы, шевелюра над морщинистым лбом несообразно поредела, но в остальном то же, немного скорбное лицо клерка оторвалось от переплетенной в кожу книги, когда Рингил открыл дверь в маленький магазин и нырнул внутрь.

– Чем могу служить, благородный господин?

– Для начала можешь избавиться от высокопарных обращений. – Рингил снял шляпу. – А после попытайся меня узнать.

Шалак моргнул. Снял очки для чтения и уставился на гостя. Рингил поклонился, шаркнув ногой.

– Алиш? Нет, погоди… Рингил?! Рингил Эскиат? Это действительно ты? – Шалак спрыгнул со стула, бросился к Рингилу и схватил его за руки. – Клянусь зубами Хойрана! Что ты здесь делаешь?

– Пришел тебя навестить, Шал.

Шалак закатил глаза и отпустил Рингила.

– О, умоляю. Ты же знаешь, что моя Риша выцарапает тебе глаза, если увидит, как ты со мной заигрываешь. – Но было видно, что он польщен. – Нет, в самом деле – зачем ты вернулся?

– Это длинная и не очень интересная история. – Рингил уселся на край стола, заваленного камнями причудливой формы, полудрагоценными самоцветами и металлическими штуковинами непонятного назначения. – Однако мне не помешал бы совет.

– От меня?

– Трудно поверить, да? – Рингил выбрал из кучи спутанный моток железной проволоки, в центре которого виднелся некий символ. – Где ты это взял?

– Нашел. Какой тебе нужен совет?

Рингил с театральным видом огляделся по сторонам.

– Угадай с первого раза.

– Тебе нужен совет… про олдрейнов?! – Шалак состроил гримасу, потом тихонько рассмеялся. – Что с тобой приключилось, Гил? На тебя свалилось ненужное богатство? Я думал, такому, как ты, больше по нраву кириатские штучки.

– Мне другие кириатские штучки не нужны. – Рингил двумя полусогнутыми пальцами ткнул в навершие, выглядывающее из-за плеча. – Так или иначе, я не собираюсь ничего покупать. Мне просто нужно узнать твое мнение по парочке вопросов.

– И?

– Если нужно убить двенду, как это лучше сделать?

Шалак от изумления разинул рот.

– Чего?!

– Да ладно. Ты меня услышал.

– Хочешь узнать, как убить двенду?

– Ага. – Рингил раздраженно заерзал и потянул за нитку, торчащую из новой, да, новенькой куртки. И где только Ишиль нашла такого криворукого портного… – Ага, так и есть.

– Да не знаю я. Сперва надо, знаешь ли, разыскать двенду, которого собираешься убить. Никто в…

– …нынешнем поколении не видел Исчезающих. Да-да. Я помню. Но давай предположим, что я и впрямь его разыскал. Вообразим, что он мне мешает. Как мне его убрать, Шал? – Рингил дернул головой, указывая на навершие Друга Воронов. – Это подойдет?

Шалак поджал губы.

– Сомневаюсь. Придется действовать с неимоверной быстротой.

– Ну, вообще-то мне случалось ее проявлять…

Он не стал уточнять, что эти «случаи» относились к делам давно минувших дней. Были еще всякие байки и военные легенды, но кто еще – кроме него в постоялом дворе Джеша, с растущей усталостью – их теперь рассказывал?

Шалак повернулся, окидывая взглядом забитую товаром лавку. Потер лоб, увернулся от свисающей с потолка коллекции деревянных ветряных колокольчиков, скорчил рожу.