Дэн Патрик - Колдовская метка

– Значит, корабль не имперский, – решил Марек.

– Старые боги у них не в почёте, – добавил Стейнер.

– Богини. Не боги. Фрейна – богиня . – Хьелльрунн закатила глаза. – Покровительница зимы, мудрости и смерти.

Народ высыпал из домов и лавок, чтобы поглазеть на багровый корабль. Родители крепко прижимали детей и обменивались тревожными взглядами.

– Все имперские корабли сейчас должны быть на юге, – вспомнил Марек. – Терзают Шанисронд и сопровождают торговые суда в Пепельный залив.

– Наверное, пираты, – с улыбкой сказал Стейнер, чтобы подразнить сестру.

Хьелльрунн оглядела город и поморщилась.

– Интересно, сколько они дадут за глупого недоучку-кузнеца?

– Раз не умею читать – сразу глупый? – прорычал юноша сквозь зубы.

– Больно тихие для пиратов, – заметил отец. – Думаю, просто решили подлатать судно, – добавил он и, развернувшись, побрёл вверх по склону.

– Ну и кто же это тогда? – спросил Стейнер вдогонку. Долго ещё среди жителей не утихнут разговоры о фрегате.

– Не знаю. – Марек нахмурился и откашлялся.

Хьелльрунн остановилась и оглянулась. Она смотрела отрешённо, будто видела нечто, недоступное глазам брата. С таким взглядом она возвращалась из лесов и говорила о старых преданиях.

– Быть беде, – заявила девушка. – Добром это не кончится.

Слова звучали холодно и безжизненно, словно вторили небу над головой. Хьелль обернулась к Стейнеру, и он с трудом подавил дрожь. Было в его сестре что-то странное, чему не подберёшь названия, и он боялся, что правда очень скоро откроется.

– Эй, Стейнер! Привет! – Кристофин стояла на пороге таверны и озорно улыбалась, скрестив на груди руки.

Она была ровесницей молодого кузнеца, училась лучше всех и никогда не грубила старшим, правда уже два года как окончила школу.

Тусклый день выцветал, и на побережье опустилась тишина, будто все четыре ветра выжидающе затаили дыхание.

– Привет, – отозвался Стейнер. – Работаешь?

– Как обычно. Расплачиваюсь за то, что родилась в семье трактирщика.

– Дядя здесь?

Кристофин кивнула.

– А ты только ради него заглянул?

– Никогда не знаешь, с кем столкнёшься в таком месте, – пожал плечами юноша.

Они обменялись улыбками, и Стейнер задумался, о чём ещё заговорить. Некоторое время дочь трактирщика разглядывала его, но вскоре отвела взгляд.

– Что тебя выманило на улицу в такой холод?

Кристофин кивнула в сторону гавани, где горели огни корабля, будто звёзды рассыпались в море.

– Наш новый приятель, хотя его, конечно, уже не видно.

– Какие новости? – спросил Стейнер.

– Хуже не придумаешь, – ответила девушка. – На берег высадились десятка два солдат. Заняли в «Тлеющем Знамени» все комнаты.

– Имперцы?

– Наверняка Синод, – предположила Кристофин. – Припозднились они в этом году.

– Значит, Испытание, – понял Стейнер, думая о сестре. В этом году ей предстояло пройти ритуал в последний раз, но мысль не утешала. – Впустишь? Или мне замёрзнуть насмерть? – Юноша через силу улыбнулся.

– А если вход платный? Скажем, один поцелуй? – Кристофин склонила голову к плечу.

И откуда вдруг такой игривый тон? Конечно, молодой кузнец на неё заглядывался. Как и весь Циндерфел.

– Больше у меня ничего и нет, – ответил Стейнер.

– А пиво? Чем за него платить собираешься?

Юноша побренчал мелочью в кармане.

– А может, и есть.

Кристофин спиной толкнула дверь, и Стейнер ощутил укол разочарования – видимо, поцелую всё-таки не быть.

В таверну набилось полно разномастного народу от старых морских волков до розовощёких юнцов. С потолочных балок свисали яркие лампы, а нос приятно щекотала смесь пивного духа и застарелого табачного дыма.

– Он там, – указала Кристофин.

Они протолкнулись через плотную толпу моряков в дальний угол, где в уединении сидел дядя Вернер.

– Привет тебе, юный Стейнер!

Закинув ноги в тяжёлых ботинках на стол, Вернер чистил ногти коротким ножом. Это был светловолосый человек с лицом, глубоко побитым ветрами и дождём, и остриженной бородой не в пример большинству мужчин в Циндерфеле.

– С возвращением, бродяга, – ответил Стейнер.

– Садись. Или падай на стул. Выглядишь неважно. Марек тебя не кормит?

– Денег нет, на еду едва хватает. Ну, ты знаешь.

Вернер поднялся и неуклюже приобнял юношу.

– Кристофин, пива моему племяннику и тарелку рагу с хлебом. На эти кости не помешает нарастить немного мяса.

Девушка приостановилась и оглядела молодого кузнеца с ног до головы.

– Это точно.

Она растворилась в толпе, но Стейнер упрямо искал её взглядом.

– Вот так Фрёйины штучки! – воскликнул Вернер. – Меня не было всего неделю, а ты успел охмурить Кристофин. Я не осуждаю, не подумай.

– Тише ты! Я пока не предложил ей встречаться, – шикнул Стейнер и подался вперёд. – Мы скучали. Я скучал. Где ты был?

– А, да так. – Вернер отпил из кружки. – Ничего интересного. Возил копчёную рыбу в Хельвик.

– Хельвик? Местный рынок уже не годится?

Вернер только улыбнулся. Расспросить подробнее его племянник не успел – подошла Кристофин с видавшим виды деревянным подносом и такой же потрёпанной пивной кружкой.

– Спасибо, – поблагодарил Стейнер.

– Скоро принесу рагу, – обещала подавальщица и вновь затерялась среди посетителей.

– Вид у тебя, будто плечами весь мир подпираешь, – заметил Вернер.

– Волнуюсь за Хьелльрунн, вот и всё. Со дня на день пройдёт Испытание. Никаким колдовством она, конечно, не владеет, но вечно болтает о богинях и знаках… Людям становится не по себе. – Стейнер уставился в кружку. – И мне тоже.

– Хоть бы на год оставили нас в покое, – почти прорычал дядя. – Нордвласт – не часть Империи.

– Можно подумать, это им когда-то мешало.

Синод обшаривал все города и деревни на континенте Винтерквельд и даже соседние Обожжённые республики: Свингеттевей, Ваннеронд, Дракефьёрд и Нордвласт – все они смирились с этим, но отказались отдавать своих детей воинственной Империи.

– Зачем мы их пустили? – недоумевал Стейнер. – Почему год за годом позволяем отбирать наших детей? Почему до сих пор не взбунтовались? Пусть Марек дальше уклоняется от разговора, а я уже взрослый и хочу честных ответов.

– Честных ответов, значит? – пробормотал Вернер. – Обожжённые республики не входят в состав Империи, и такова цена, чтобы сохранить независимость. Никто из нас не выстоит дольше пары месяцев против вторжения имперцев.

В очаге плясало пламя, и, глядя на него, они потягивали пиво и воображали ужасы войны, разграбленные города и деревни. Мысли Стейнера вернулись к сестре.

– До чего же она… странная – все эти амулеты из веточек и вороньи перья. Вылитая ведьма, а ведь я её брат.