Вольфганг Хольбайн - Заклятие нибелунгов

– Нет, – солгал советник Хургана. – Я просто не знаю, как король…

– Я вот спрашиваю себя, – не слушая, перебила его Элея, – кому сотню лет назад пришла в голову замечательная идея оставить в Бургундии двух правителей?

– Король лишь один, – возразил Гадарик, уже начав подозревать, что разговор не будет ни приятным, ни возбуждающим.

– Один правит, – согласилась Элея, – а второй тянет за ниточки, как будто управляет марионетками. Мой отец – твоя марионетка, Гадарик?

– Я исполняю его приказы, – заявил советник.

– И ты не устал от своей куклы? – осведомилась принцесса.

Это была опасная игра. Необдуманные намеки могли стоить как принцессе, так и нибелунгу головы.

– Правителя, скорее, мучает… усталость, если ее можно так назвать, – осторожно произнес Гадарик. – Но он будет править королевством еще долгие годы, ибо таков уговор.

Элея потянулась. От этого движения ее покрытое ароматными маслами тело стало еще привлекательнее.

– У него нет наследника.

– Мы обещали Хургану вечное правление, – продолжил Гадарик.

– Как скучно! – простонала принцесса. – И как бессмысленно! Все застыло, потускнело, опустело.

Гадарик старался казаться равнодушным и не проявлять своего голода.

– Возможно, ваше высочество хочет… развлечься?

Перекатившись на живот, Элея посмотрела на него с наигранным удивлением.

– Развлечься? Ты хочешь сказать… какое-то задание? Может быть, тайная миссия?

Гадарик подозревал, что сейчас предаст своего короля, но, возможно, Элея права: при Хургане королевство обречено на покой, а это делает победу нибелунгов над родом Бургундии менее веселой.

– Возможно, стоит… тщательно спланировать определенные… дипломатические инициативы… прежде чем предлагать их королю. – Гадарик проглотил наживку, брошенную ему Элеей.

Прошло еще несколько недель, и хотя Данаин радовался выздоровлению друга, его волновало душевное здоровье Кальдера. Повстанец, устроившийся в замке Изенштайн, истязал свое тело как никогда прежде. Он поднимал камни и шел по широким лестницам на самую вершину замка лишь для того, чтобы вновь швырнуть их вниз, целыми днями охотился на животных, которых исландцы называли дрыками, причем на охоту Кальдер выходил с голыми руками и маленьким кинжалом. Кальдер рубил деревья, пока от них не оставались одни лишь щепки, которые не годились даже для камина, и до изнеможения парился в горячих источниках. Казалось, он пытался выжечь свои раны. В неожиданное время дня Данаин слышал, как Кальдер занимается любовью с какой-нибудь дочерью Исландии, но то были звуки не похоти, а тяжелой работы, пыхтение и рычание.

Затем Кальдер вновь поднимался на стены замка и смотрел на материк, лежавший далеко за горизонтом. Создавалось впечатление, что этого человека мучает голод, а его уши слышат горн, зовущий его к войне.

– Ты изменился, – в конце концов решился сказать Данаин. – Что истязает твою душу?

Кальдер смерил своего друга невидящим взглядом.

– Нас ждут великие дела, Данаин, и нет времени, чтобы совершить их. Ожидание сводит меня с ума.

– Разве это не тот покой, который мы заслужили и который обещал нам Зигфинн?

Отмахнувшись, Кальдер отпил густого вина из бокала.

– Да что знает этот мальчишка… Воину нужна война.

– Мы не воины.

Кальдера это возражение не обрадовало. Замахнувшись, он швырнул кубок в сторону порта.

– Я силен как никогда, как будто ранение закалило меня.

– Тогда нам нужно строить планы и искать союзников, – предложил Данаин, чтобы направить мысли своего друга в более плодотворное русло.

– Так и поступим, – прошептал Кальдер. – И уже скоро.

Не сказав больше ни слова, он ушел и с этой ночи начал спать в комнате короля Кристера. Как и всю эту неделю, ему снились кровь и власть, огонь и железо, а кольцо на его пальце накалилось, словно не могло выносить этого.

В этот день женщин раньше отпустили с поля, разрешив им вымыться в реке и постирать одежду.

– Ты знаешь, что это значит, – прошептала Брунии Рахель. – Сегодня прибудут повелители приграничных территорий, чтобы выбрать себе любовниц.

– Расскажи мне все, что я должна знать, – попросила Бруния, заплетая волосы в косу.

– Ты можешь завоевать их расположение на один день, а может быть, и на неделю. Ходят слухи о рабынях, которые стали возлюбленными и которым не пришлось возвращаться в лагерь. Но я в это не верю.

– Почему?

– Эти правители постоянно получают замену, найти новую женщину можно в любое время года. Нет причин привязываться к одной, если тебя ждут десять других.

Бруния кивнула.

– И что ожидает женщину, если ее выберут?

– Хорошая пища, настоящая ванна, чистая одежда. За позор хорошо платят, и не все наместники ищут наслаждения в насилии или унижении. Некоторое время ты будешь жить как нормальная женщина. За это большинство из нас готово почти на все.

То, как Рахель при этом смотрела на Брунию, заставило принцессу задуматься. С тех пор как она избила Вальду, причем настолько, что даже ордынцы освободили женщину от работы, в отношениях Брунии и Рахель что-то изменилось. Рахель по-прежнему помогала принцессе, но уже не как наставница, а как верная подруга. В лагере все искали расположения Брунии, и из пищи она получала самое лучшее.

Ордынцы посадили женщин в повозку, чтобы отвезти к границе королевства. Бруния и подумать не могла, что слово «граница» следует понимать буквально. Спутать ее ни с чем было нельзя.

Границей была стена.

Стена высотой в десять метров со сторожевыми башнями на расстоянии в двести шагов, соединенными ходом. Сооружение из грубых валунов простиралось вокруг королевства Хургана с севера на юг. Зрелище было и успокаивающим, и ужасным – в зависимости от того, с какой стороны ты находился. Зачем построили эту стену? Чтобы защитить королевство Хургана от всего мира или весь мир от Бурантии? С двух сторон к стене приставили огромные деревянные лестницы, чтобы наместники провинций могли перебраться на территорию, подвластную Хургану. Бруния слышала звон оружия и доспехов, а затем увидела верховных правителей, ступивших на бургундскую землю.

Их было трое, и они отличались друг от друга, как времена года. Один, маленький, бледный, с толстым тельцем, покрытым льняной туникой, напоминал римлянина. Второй – гордый воин с рублеными чертами лица и холодными узкими глазами. Третий – юноша, слишком молодой для своего положения. Возможно, он унаследовал провинцию от своего рано умершего отца или стал правителем благодаря какому-то языческому предсказанию.

Пятьдесят женщин на троих мужчин.

Предводитель ордынцев, наделенный, в отличие от других воинов, способностью мыслить, поприветствовал наместников пограничных территорий от имени Хургана и повел их вдоль выстроившихся в ряд рабынь, говоря о преимуществах мирного сосуществования империи и провинций. Конечно же, земли, окружающие государство Хургана, могли объединиться, чтобы напасть на Бурантию, но что тут было завоевывать?