Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– Они взрываются от прикосновения стали, – проворчал Конан. – Смотрите, они идут!

Склон над ними почти весь был покрыт катящимися шарами. Керим Шах поднял лук и начал стрелять в приближающиеся клубки, и те, в которые попадали стрелы, взрывались, как воздушные шары, наполненные пламенем. Его люди последовали примеру своего вожака, и следующие несколько минут на склоне горы бушевал огненный шторм, где били молнии, исчезая во вспышках пламени. Когда стрельба прекратилась, в колчанах у лучников оставалось всего по несколько стрел.

Они двинулись дальше, исполненные мрачной решимости, ступая по почерневшей и обгорелой земле и камням, которые от взрывов этих дьявольских бомб превратились в спекшуюся лаву.

Растянувшись в цепь, они находились уже на расстоянии полета стрелы от молчаливой башни, напряженно ожидая очередной смертельной опасности, что могла обрушиться на них.

На вершине башни появилась одинокая фигура и поднесла к губам десятифутовый бронзовый рог. Его гулкий рев эхом раскатился по горным склонам, словно возвещая наступление Страшного суда. И вскоре последовал жуткий ответ. Земля под ногами незваных гостей задрожала, а из неведомых глубин донеслись громыхание и скрежет.

Иракзайцы пронзительно закричали, шатаясь как пьяные на внезапно ожившем склоне, а Конан с горящими глазами дерзко устремился вверх, держа в руке клинок, прямо к двери, что вдруг открылась в стене башни. Над головой у него гулко и издевательски продолжал реветь рог. Керим Шах оттянул стрелу к самому уху и спустил тетиву.

На такой выстрел был способен только исконный туранец. Рев огромного рога внезапно оборвался, сменившись пронзительным истошным воплем. Фигура в зеленой робе зашаталась, схватившись обеими руками за древко длинной стрелы, торчащей у нее из груди, перевалилась через парапет и полетела вниз. Огромный рог зацепился за зубец и повис, опасно раскачиваясь, и к нему устремился еще один силуэт в мантии, крича от ужаса и намереваясь поднять его. И вновь щелкнула тетива туранского лука, и вновь ответом ей стал тягучий предсмертный крик. Второй аколит [19], падая, задел рог локтем, и тот упал на камни внизу и разбился вдребезги.

Конан мчался вперед такими гигантскими прыжками, что не успело эхо падения замереть вдали, как он уже ломился в дверь. Шестое чувство дикаря заставило его отскочить в сторону, когда сверху на то место, где он только что стоял, обрушился поток расплавленного свинца. В следующий миг он вновь подскочил к двери и принялся кромсать ее с удвоенной силой. Тот факт, что враги прибегли к вполне земному оружию, придавал ему уверенности. Значит, магия аколитов была не всемогущей. К тому же запасы их колдовской энергии попросту могли иссякнуть. Керим Шах уже спешил вверх по склону, и его воины старались не отставать от своего командира. На ходу они стреляли из луков, и стрелы их со звоном ударяли в стены или по отвесной дуге падали на парапет.

Тяжелая тиковая дверь наконец поддалась яростным усилиям киммерийца, и он осторожно заглянул вовнутрь, не зная, чего ожидать. Взору его предстала круглая комната с лестницей, ведущей куда-то наверх. На противоположной от входа стороне зияла настежь распахнутая дверь, за которой виднелся наружный склон – и спины полудюжины поспешно удаляющихся фигур в зеленых мантиях.

Конан заорал, шагнул через порог, но тут же врожденное чувство опасности заставило его отпрянуть, и на то место, где он стоял еще мгновение назад, рухнула тяжелая каменная глыба. Криком сзывая своих союзников, он побежал вокруг башни.

Аколиты покинули первую линию обороны. Конан, обогнув башню, увидел, как зеленые пятна мантий мелькают впереди, карабкаясь вверх по склону. Он бросился в погоню, пылая жаждой мести, и вслед за ним устремились Керим Шах и иракзайцы, причем последние завывали, как волки, преследующие убегающую добычу. Их фатализм на мгновение сменился торжеством.

Башня стояла на нижнем уступе неширокого плато, общий восходящий уклон которого был едва заметен. Через несколько сотен ярдов плато резко обрывалось в пропасть, которая была не видна с его дальнего края. Аколиты, не останавливаясь и не замедляя бега, прыгнули прямо в эту пропасть. Их преследователи видели лишь, как над краем плато затрепетали полы их зеленых мантий и исчезли.

Еще через несколько секунд они сами стояли на краю глубокого ущелья, отделявшего их от замка Черных Прорицателей. Стены ущелья были отвесными, и оно тянулось в обе стороны, насколько хватало глаз, очевидно, рассекая гору пополам. В ширину оно имело примерно четыреста ярдов и пятьсот в глубину. И все ущелье от края до края заполнял полупрозрачный светящийся туман.

Глядя вниз, Конан яростно выругался. Далеко внизу, по тускло мерцающему дну, которое светилось, как начищенное серебро, двигались фигурки аколитов в темно-зеленых мантиях. Очертания их выглядели нечеткими и размытыми, как бывает, когда смотришь на предметы под водой. Они гуськом шагали к противоположной стене ущелья.

Керим Шах наложил на тетиву стрелу и пустил ее вниз. Но стоило той войти в туман, заполняющий пропасть, как она потеряла скорость и сбилась с курса, вильнув далеко в сторону.

– Если они смогли спуститься, значит, и мы сможем! – рявкнул Конан, пока Керим Шах с изумлением глядел вслед своей стреле. – Последний раз я видел их на этом самом месте…

Прищурившись, он разглядел внизу нечто вроде светящейся золотой нити, протянутой по дну каньона от одного края к другому. Аколиты, похоже, как раз по ней и шагали, и в памяти у него вдруг всплыли загадочные слова Кхемзы: «Иди по золотой жиле!» Присев, на самом краю обрыва он нащупал ее – тонкую жилу сверкающего золота, которая тянулась от скалистого выступа до края и дальше вниз, по серебряному дну. И он обнаружил еще кое-что, до сих пор остававшееся невидимым из-за необычного преломления лучей света. Золотая жила тянулась по узкому пандусу, соскальзывавшему вниз и снабженному удобными выемками для рук и ног.

– Вот здесь они спустились, – заявил он, обращаясь к Кериму Шаху. – Не такие уж они и сильные колдуны, чтобы перелететь через пропасть по воздуху! Мы пойдем за ними…

В это самое мгновение воин, которого искусала бешеная собака, дико закричал и бросился на Керима Шаха. Он жутко клацал зубами, и на губах у него выступила пена. Но туранец, быстрый и ловкий, как кошка, отскочил в сторону, и сумасшедший головой вперед ухнул в бездну. Остальные подбежали к краю обрыва и с недоумением смотрели ему вслед. А маньяк падал совсем не камнем. Он очень медленно опускался сквозь розоватую дымку, как человек, погружающийся в воде на глубину. Руки и ноги его тоже двигались в ритме пловца, и черты его посиневшего лица исказились настолько, что это уже нельзя было объяснить одним сумасшествием. Наконец, достигнув мерцающего дна, тело его успокоилось и легло совершенно неподвижно.