Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

Его меч упал в снег, когда он прижал ее к себе. Она выгнулась и отчаянно забилась в его стальных объятиях. Растрепавшиеся золотистые кудри закрыли ему лицо, ослепив своим сиянием; стройное тело, извивающееся в его кольчужных рукавицах, буквально свело Конана с ума. Его сильные пальцы глубоко впились в ее гладкую кожу, холодную как лед. Он как будто обнимал женщину не из плоти и крови, а высеченную из цельного куска льда. Она отчаянно мотала своей золотоволосой головкой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от его яростных поцелуев, которые обжигали ей губы.

– Ты холодна, как вечный снег, – в горячке бормотал он. – Но я согрею тебя теплом своей крови…

Вскрикнув и отчаянно рванувшись, девушка выскользнула из его объятий, оставив у него в руках свое невесомое прозрачное одеяние. Отскочив назад, она в страхе уставилась на него. Ее золотистые кудри пребывали в полном беспорядке, белая грудь вздымалась, а в прекрасных глазах застыл ужас. На мгновение он замер, загипнотизированный ее пленительной красотой, а она, обнаженная, стояла перед ним на снегу.

В следующее мгновение она воздела руки к огням, пылавшим в небесах, и закричала голосом, который будет вечно звучать в ушах Конана:

– Аургельмир!

Конан прыгнул вперед, расставив руки, чтобы схватить ее, и тут раздался гром, подобный тому, с каким трескается ледяная гора, и небосвод занялся холодным ослепительным огнем. Тело девушки, будто вырезанное из слоновой кости, внезапно окутало холодное голубое пламя, настолько яркое, что Конан вскинул руки, защищая глаза от нестерпимого сияния. На мгновение небеса и снежная равнина заискрились вспышками белого пламени, сполохами голубого огня и ледяными малиновыми искрами.

А потом Конан пошатнулся и закричал. Девушка исчезла. Перед ним простиралась сверкающая снежная пустыня, высоко над головой небо взорвалось колдовскими огнями. Вдалеке по блистающим вечными снегами синим вершинам гор прокатился рокочущий грохот, как будто там промчалась гигантская боевая колесница, влекомая горячими жеребцами, чьи копыта высекали из снегов молнии, отражавшиеся от небесного свода.

И вдруг полярное сияние, горные вершины со снеговыми шапками и пылающие небеса закружились в бешеном хороводе перед глазами Конана. Тысячи огненных шаров взорвались снопами искр, а небо превратилось в гигантское колесо, разбрасывающее звезды во все стороны. Склоны гор у него под ногами заходили ходуном, как океанские волны. Конан упал лицом в снег и застыл не шевелясь.

В холодном мрачном и бездонном пространстве, где солнце погасло миллионы лет назад, Конан вдруг уловил дуновение жизни, незнакомой и невообразимо чужой. Земля дрогнула под ним и принялась раскачивать его вверх и вниз, одновременно с такой силой схватив его за руки и за ноги, что он закричал от невыносимой боли и потянулся за мечом.

– Он приходит в себя, Хорса, – сказал чей-то голос. – Поспеши – мы должны изгнать холод из его конечностей, если хотим, чтобы он снова мог держать меч в руках.

– Он не хочет разжимать левую руку, – проворчал другой собеседник. – Он что-то держит в ней…

Конан открыл глаза и уставился на склонившиеся над ним бородатые лица. Его окружали высокие золотоволосые воины в мехах и доспехах.

– Конан! – сказал один из них. – Ты жив?

– Клянусь Кромом, Ниорд, – выдохнул Конан. – Я жив, или мы все умерли и вознеслись в Валгаллу?

– Мы живы, – громыхнул Аз, растирая замерзшие ноги Конана. – Нам пришлось с боем вырываться из засады, иначе мы присоединились бы к тебе еще до начала битвы. Тела еще не успели закоченеть, когда мы вышли на поле брани. Мы не нашли тебя среди павших, поэтому и пошли по твоим следам. Во имя Аургельмира, Конан, ради чего тебя понесло в безлюдные и дикие просторы Севера? Мы много часов шли по твоим следам на снегу. Если бы вдруг начался буран и занес их, мы никогда бы не отыскали тебя, клянусь Аургельмиром!

– Не поминай имя Аургельмира всуе, – пробормотал какой-то воин, с опаской поглядывая на небо. – Это его земля, и легенды гласят, что он обитает среди горных пиков.

– Я видел женщину, – принялся путано рассказывать Конан. – Мы встретили людей Браги на равнинах. Не знаю, как долго мы сражались. В живых остался я один. У меня кружилась голова, и меня шатало от слабости. Окружающий мир казался мне сном, и только сейчас все вокруг выглядит знакомым и привычным. Откуда ни возьмись, пришла женщина и принялась насмехаться надо мной. Она была прекрасна, как замерзшее пламя ада. Меня охватило странное помешательство, когда я взглянул на нее, и я забыл обо всем на свете. Я бросился за ней в погоню. Разве вы не заметили ее следов? Или гигантов в ледяных доспехах, которых я зарубил?

Ниорд покачал головой.

– На снегу остались только твои следы, Конан.

– Тогда, наверное, я сошел с ума, – в великом изумлении продолжал Конан. – Вот и вы кажетесь мне не более реальными, чем златокудрая девушка, которая обнаженной бежала по снежной равнине передо мной. Но она выскользнула из моих рук и превратилась в ледяное пламя.

– Он бредит, – прошептал воин.

– Вовсе нет! – вскричал пожилой мужчина, глядя на окружающих безумными глазами. – Это была Атали, дочь Аургельмира, ледяного великана! Она приходит на поля сражений и являет себя умирающим! Я видел ее еще мальчишкой, когда едва не погиб под Вольфрэйвеном. Я видел, как она обнаженной ходит среди павших, и тело ее сверкает подобно слоновой кости, а золотые волосы изумительно искрятся в лунном свете. Я лежал и выл, как издыхающий пес, потому что у меня не было сил ползти за нею. Она заманивает мужчин с полей брани в ледяные пустыни, где их убивают ее братья, ледяные великаны, которые кладут горячие человеческие сердца на стол Аургельмиру. Киммериец видел Атали, дочь ледяного великана!

– Ба! – фыркнул Хорса. – Мозги старины Конана повредились в молодости после доброго удара по голове. У Конана начался бред после горячки боя; посмотрите, как помят его шлем. Любой из этих ударов мог повредить его разум. Он погнался за иллюзией, призраком, который заманил его в ледяную пустыню. Он с Юга, что он может знать об Атали?

– Пожалуй, ты верно говоришь, – пробормотал Конан. – Все было так странно и необычно, клянусь Кромом!

И тут он умолк на полуслове, глядя на предмет, который сжимал в левой руке. Остальные в немом удивлении уставились на тончайшую вуаль, которую он показал им, – прозрачную и невесомую ткань, выткать которую человеческие руки не в силах.

Воспоминания о холодной красоте Атали преследовали Конана. Пресытившись размеренной патриархальной жизнью Киммерии, он отправился на юг, в цивилизованные королевства, надеясь найти там достойное применение своему мечу, поступив на службу к кому-либо из хайборийских принцев. В это время Конану исполнилось двадцать три года .