Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– Дайте мне лук, – попросил Конан. – Это, конечно, не то оружие, которым должен сражаться мужчина, но стрелять из лука меня учили гирканцы, и будь я проклят, если не сумею завалить кого-либо из пиратов на их палубе.

Стоя на полуюте, он смотрел, как похожий на змею корабль стремительно скользит по волнам и, невзирая на то, что он был сухопутной крысой до мозга костей, даже ему было ясно, что «Аргусу» никогда не выиграть эту гонку. Стрелы, выпущенные с пиратского судна, уже с шипением вонзались в воду, не долетая каких-нибудь двадцати футов до кормы.

– Пожалуй, надо подналечь, – проворчал Конан, – иначе нас просто расстреляют из луков, и мы умрем, так и не нанеся ни единого удара в ответ.

– Живее, собаки! – взревел Тито, потрясая поросшим редкими волосами кулаком.

Бородатые гребцы налегли на весла; под кожей у них перекатывались узлы мышц, и по коже струился пот. Деревянные сочленения крепкого маленького кораблика скрипели и стонали, пока мужчины буквально взрывали воду веслами. Ветер стих, парус на мачте обвис безвольной тряпкой. Пиратское судно подбиралось все ближе, а до линии прибоя оставалась еще добрая миля. В этот миг рулевой подпрыгнул и рухнул на длинное кормовое весло – шею ему пробила оперенная стрела. Двое подручных кинулись ему на помощь, а Конан, широко расставив ноги на полуюте, поднял лук. Теперь он уже мог во всех подробностях рассмотреть пиратскую галеру. Гребцов защищал сплошной ряд мантелетов, поднятых вдоль обоих бортов, а вот абордажная команда, приплясывающая на узкой палубе, была видна как на ладони. Тела их были размалеваны, на головах красовались плюмажи из перьев, но в остальном они были почти голыми. Они размахивали копьями и исчерканными зарубками щитами.

На приподнятой палубе в носовой части корабля стояла стройная фигурка, белая кожа которой ярко выделялась на фоне окружающих ее блестящих эбеновых тел. Белит, вне всякого сомнения. Конан оттянул кончик стрелы к самому уху – но потом, повинуясь непонятному порыву, прицелился в высокого воина в плюмаже, стоявшего рядом с ней, и спустил тетиву.

Пиратский корабль нагонял легкое торговое судно. На «Аргус» обрушился дождь стрел, и моряки, умирая, кричали от боли. Оба рулевых уже были убиты, и Тито в одиночку управлялся с длинным кормовым веслом, изрыгая самые черные проклятия и переступая широко расставленными ногами, на которых вздулись жилы. Но вдруг он всхлипнул и осел на палубу – его отважное сердце навылет пробила длинная оперенная стрела. «Аргус» моментально сбился с курса и повернулся бортом к волне. Моряки разразились встревоженными криками, и Конан, в свойственной ему манере, взял командование кораблем на себя.

– Свистать всех наверх, парни! – проревел он, яростно спуская тетиву, которая отозвалась звонким гулом. – Хватайте мечи! Покажем этим собакам, как умирают настоящие мужчины! Заберем с собой как можно больше этих псов, пока они нас не прикончили! Бросайте весла: мы не пройдем и пятидесяти ярдов, как они нас догонят!

Моряки в отчаянии побросали весла и схватились за оружие. Это была мужественная, но бесплодная попытка. Они успели лишь по одному разу выстрелить из луков, прежде чем пираты атаковали их. Лишившись рулевого, «Аргус» беспомощно качался на волнах, и стальной таран вражеского судна врезался ему прямо в борт. Железные абордажные крючья впились в доски палубы. С высоты своего планшира пираты обрушили на торговое суденышко град стрел, которые насквозь пробивали стеганые куртки обреченных моряков, а потом стали перепрыгивать на палубу «Аргуса», чтобы довершить разгром. На палубе пиратского судна остался неподвижно лежать с десяток тел, сраженных стрелами Конана.

Схватка на борту «Аргуса» получилась короткой и кровавой. Низкорослые коренастые моряки не могли противостоять высоченным варварам и погибли все до единого. Но в одном месте события развивались весьма и весьма неожиданно. Конан, стоявший на высоком полуюте, оказался на одном уровне с палубой пиратского корабля. Когда его окованный железом нос врезался в борт «Аргуса», Конан сумел устоять на ногах, отбросив в сторону бесполезный уже лук. И высокого корсара, перемахнувшего через планшир, в полете встретил широкий меч киммерийца, разрубивший его поперек груди, так что торс свалился по одну сторону, а ноги – по другую. А потом, дав волю бешеной ярости и оставляя за собой гору трупов, Конан перепрыгнул через фальшборт и приземлился на палубе «Тигрицы».

В мгновение ока он оказался в самом центре урагана, где в воздух взлетали пики и дубинки. Но он окружил себя сверкающей завесой стали. Наконечники копий и дротиков гнулись, натыкаясь на его доспехи, или пронзали воздух, а его меч пел песню смерти. Его охватила боевая ярость берсерка, свойственная его народу: он крошил черепа, разваливал надвое тела, отрубал руки и ноги и вспарывал животы, завалив палубу страшным урожаем из дымящихся внутренностей, крови и мозгов.

Неуязвимый в своих доспехах, он прислонился спиной к мачте и, защищаясь, навалил груду изуродованных трупов у своих ног, так что вскоре враги отпрянули, задыхаясь от ярости и страха. И вдруг, когда они подняли свои дротики, готовясь метнуть их в него, а он подобрался, намереваясь прыгнуть к ним и унести с собой как можно больше пиратов, прозвучал пронзительный крик, и поднятые руки застыли в воздухе. Все они замерли подобно статуям – черные гиганты, изготовившиеся метнуть дротики, и мечник в кольчужной броне, с широкого клинка которого капала кровь.

Белит прыгнула, оказавшись впереди своих чернокожих воинов, и заставила их опустить дротики. Она повернулась к Конану; грудь ее вздымалась, глаза сверкали. Яростное изумление обожгло ему сердце. Она была стройна и сложена, как богиня: гибкая, возбуждающая чувственные желания. Из одежды на ней был лишь атласный пояс. При виде ее рук и полушарий роскошной груди цвета слоновой кости в чреслах киммерийца вспыхнул пожар даже в самый разгар битвы, и пульс его учащенно забился. Шелковистые черные волосы девушки вьющимися прядями ниспадали ей на плечи, закрывая изящную спину. Жгучий взгляд ее темных глаз впился в киммерийца.

Она была дикой и необузданной, как ветер жаркой пустыни, гибкой и опасной, как пантера. Она подошла к нему вплотную, презрев его широкий меч, с которого капала кровь ее воинов. Она коснулась его своим округлым бедром, и ее алые губы раздвинулись, когда она взглянула в его мрачные глаза, в которых таилась угроза.

– Кто ты такой? – требовательно спросила она. – Клянусь Иштар, я никогда не встречала таких, как ты, хотя исходила море вдоль и поперек от побережья Зингары до сущего пекла крайнего юга. Откуда ты взялся?