Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)

Слова его были встречены взрывом хохота, а капитан побагровел, решив, что над ним издеваются.

– Ах ты, грязная свинья! – взревел он и с угрожающим видом шагнул к пленнику, схватившись за рукоять длинного ножа на поясе. – Ступай вниз, пока я не приказал выпороть тебя! И следи за своим языком, иначе, клянусь Митрой, я прикажу приковать тебя к веслам, как остальных чернокожих!

Конан отнюдь не отличался сдержанностью, и сейчас его буйный нрав прорвался наружу. Еще никогда обидчику, посмевшему так разговаривать с ним, даже в прежние времена, когда он еще не был королем, не удавалось прожить достаточно долго, чтобы пожалеть о своих словах.

– Не смей повышать на меня голос, ты, смоляная крыса! – громовым голосом проревел он, и ошарашенные моряки уставились на него с открытыми ртами. – Только попробуй достать свою игрушку, и я скормлю тебя рыбам!

– Ты что это о себе думаешь? – опешил капитан.

– Сейчас узнаешь! – пообещал взбешенный киммериец, резко развернулся и прыгнул к поручням, где висело оружие на случай абордажной схватки.

Капитан выхватил свой нож и с воплями устремился за ним, но, прежде чем он успел нанести удар, Конан схватил его за запястье с такой силой, что вырвал руку из сустава. Капитан взвыл, как раненый буйвол, а потом покатился по палубе, куда его презрительно отшвырнул киммериец. Конан сорвал с поручней тяжелый топор и с кошачьей ловкостью развернулся навстречу морякам, которые вздумали атаковать его. Они набежали, высунув языки, неуклюжие и криворукие по сравнению со стремительным киммерийцем. Прежде чем они успели достать его своими ножами, он вломился в их гущу, как слон в чащобу, рубя направо и налево с такой быстротой, что глаз не успевал за ним, и во все стороны полетели мозг и брызги крови, когда два тела повалились на палубу.

Ножи бессильно полосовали воздух, а Конан невредимым прорвался сквозь беспорядочную толпу и огромными прыжками понесся к узкому мостику, соединявшему ют с полубаком. Он пролегал как раз над головами гребцов. За ним по юту устремились несколько моряков, разъяренных гибелью своих товарищей, тогда как остальные – человек тридцать общим счетом – полезли на мостик, размахивая оружием.

Конан влез на мостик и остановился над запрокинутыми к нему черными лицами, вскинув топор над головой, с развевающейся по ветру черной гривой.

– Не узнаете меня? – заорал он. – Смотрите, собаки! Смотрите, Айонга, Ясунга, Ларанга! Забыли, кто я такой?

И со шкафута корабля раздался крик, быстро перешедший в могучий рев:

– Амра! Это же Амра! Лев вернулся!

Моряки, те, кто услышал этот крик и понял, что он означает, побледнели и попятились, в страхе глядя на беснующегося человека на мостике. Неужели это и впрямь тот самый кровожадный дьявол южных морей, столь таинственным образом исчезнувший несколько лет назад, но о котором до сих пор слагали легенды? Чернокожие окончательно обезумели, они в бешенстве трясли и грызли цепи, выкрикивая имя Амры как заклинание. Кушиты, которые до сих пор никогда не видели Конана, подхватили их крик. Рабы в карцере под полом каюты принялись стучать в борта, визжа, как сумасшедшие.

Деметрио, который с трудом полз по палубе на коленях, помогая себе одной рукой, пепельно-серый от дикой боли в вывернутой из сустава руке, заорал:

– Взять его! Убейте его, собаки, пока рабы не вырвались на свободу!

Сообразив наконец, какая смертельная опасность им грозит, моряки ринулись к мостику с обеих сторон. Но Конан, ловкий, как кошка, одним прыжком перемахнул через поручни и приземлился на обе ноги в проходе между скамьями.

– Смерть хозяевам! – взревел он, и его топор с размаху опустился на кандальную цепь, перерубив ее, как тростинку.

В следующее мгновение бешено вопящий раб оказался на свободе и с треском переломил весло, соорудив из него некое подобие палицы. Моряки беспомощно метались взад и вперед по мостику у них над головами, и на «Искателе приключений» начался настоящий ад. Топор Конана безостановочно взлетал и опускался, и с каждым ударом на свободе оказывался очередной беснующийся чернокожий, пьяный от ярости и жажды мести.

Моряки, спрыгнувшие на шкафут, чтобы убить светлокожего гиганта, который, словно потеряв рассудок, рубил и рубил кандалы, освобождая чернокожих гребцов, вдруг обнаружили, что в них вцепились те рабы, что еще оставались прикованными, тогда как остальные, размахивая над головами обрывками цепей, пронеслись по шкафуту, подобно черному разрушительному урагану. Они орали, как сумасшедшие, крушили все вокруг обломками весел и железными прутьями и рвали своих врагов зубами и ногтями. В довершение этого безумства рабы в карцере сломали дверь и вырвались на палубы, а Конан, бросив рубить цепи, во главе пятидесяти чернокожих ринулся на мостик, присоединив свой иззубренный топор к палицам и дубинкам своих соратников.

И схватка окончательно превратилась в бойню. Аргосцы были сильными, крепкими и бесстрашными людьми, как и все представители их народа, прошедшего жестокую школу морских баталий. Но они не смогли устоять перед натиском разъяренных гигантов, которых вел за собой страшный варвар. Побои, оскорбления и невыносимые страдания оказались отомщены в едином кровавом порыве, который, подобно урагану, прокатился по кораблю от носа до кормы, и, когда он стих, в живых на борту «Искателя приключений» остался лишь один белый человек – забрызганный кровью гигант, вокруг которого сгрудились восторженно вопящие чернокожие. Они упали ниц на залитую кровью палубу в экстазе преклонения перед своим обожаемым вожаком.

Конан, чья мощная грудь бурно вздымалась и блестела от пота, сжав в забрызганной кровью руке топор, с которого падали красные капли, со свирепым видом огляделся по сторонам – пожалуй, именно так мог бы вести себя вождь первобытного племени на заре времен – и тряхнул своей черной гривой. Сейчас он не был королем Аквилонии; он вновь стал повелителем черных корсаров, своей кровью завоевавшим место вожака.

– Амра! Амра! – безостановочно вопили впавшие в транс чернокожие, те, кто выжил в страшной схватке. – Лев вернулся! Теперь стигийцы взвоют, как собаки, поджавшие хвост, и черные псы Куша станут вторить им! Теперь деревни снова будут пылать в огне, а корабли пойдут на дно! Женщины станут причитать и рвать на себе волосы, но звон мечей заглушит их стенания!

– Хватит нести всякий вздор, собаки! – проревел Конан голосом, в котором утонуло хлопанье паруса на ветру. – Пусть десять человек спустятся вниз и раскуют тех гребцов, что еще остаются в цепях. Остальные – к рулю, на весла и фалы, живо! Кром и его дьяволы, вы что, не видите, что нас отнесло к самому берегу? Или вы хотите, чтобы нас выбросило на сушу, где аргосцы снова закуют вас в кандалы? Выкинуть трупы за борт! Пошевеливайтесь, бездельники, или я с вас шкуру спущу!