Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд

Теперь в лесу больше не пели птицы. Куда ни кинь взор, везде пустые гнезда и гниющие ульи. Мертвый лес.

И все из-за одной мертвой девочки.

Госпожа Ферлонг сидела на своем обычном месте – в горшке с розовым кустом около входной двери. Мама Уайльд так и не пересадила розы в землю – болезнь сразила ее раньше, однако цветы и в плену чувствовали себя неплохо.

– Рада, что вы по-прежнему здесь, – обратилась Изола к паучихе, плюхаясь на ступеньку. – Иначе я бы уже поверила, что выдумала дедушку Ферлонга.

Госпожа Ферлонг, как обычно, ничего не сказала, а только зашевелилась в паутине, выпуская липкую нить.

«Куда он пропал?» – казалось, читала Изола мысли паучихи.

– Не знаю, простите.

Паучиха продолжила плести свою сеть, извиваясь то в одну сторону, то в другую. Через несколько секунд стало видно, что она выткала полумесяц.

– Ах это? – Изола провела рукой по шее и красной метке, которая ничуть не побледнела с тех пор, как Кристобелль впервые на нее указала. – Надеюсь, просто еще одна глупая выходка этой мертвой девочки. Не беспокойтесь обо мне.

Госпожа Ферлонг долго смотрела на нее всеми восемью глазами. А потом выткала последний символ – сердце.

– Спасибо. Я тоже вас люблю.

Изола не спала.

– Не смей шевелиться! – прошипел голос, висящий над ней в темноте, словно шляпка гриба, и Изола вынырнула из дремы.

– Руслана?

Голубые глаза Изолы отразились в лезвии кинжала – широком и внушающем ужас. Жесткие черные волосы фурии щекотали ей лоб. Изола слышала напряженное дыхание – совсем не похоже на Руслану.

Фурия сидела над Изолой на корточках, решительно сжимая в красных ладонях рукоятку кинжала. Она мелко дрожала, не от холода или страха, а от ярости, которая предшествовала превращению. Одна ее рука пыталась опустить кинжал, а другая тянула его вверх, и фурия пыхтела от натуги, сражаясь сама с собой.

– Руслана, – повторила Изола.

– Принцесса, – прошептала фурия, которая теперь дрожала всем телом, и маленькие взрывы сотрясали ее всю, пока чей-то чужой гнев пытался побороть ее верность Изоле.

Изола подняла руку, чтобы прикрыть лицо. Руслана тут же опустила кинжал ниже – острие подбиралось все ближе к правому глазу И золы, нависнув над ним жутким дамокловым мечом.

– Нет, нет, я не стану, я не хочу, – простонала Руслана, еще крепче стискивая потными ладонями рукоять кинжала. Ее крылья высоко вздымались над кроватью, и одно-единственное черное перышко упало на щеку Изолы.

– Я понимаю, – прошептала Изола и задохнулась – лезвие придвинулось еще ближе. – Я знаю, в этом нет твоей вины.

Холодная сталь кинжала коснулась ее переносицы. Кончик целился в широко раскрытый глаз.

Короткий испуганный вздох – но издала его не Изола. Горячие слезы закапали на ее лицо, потекли по волосам.

– О, Изола, – прошептал голос сверху.

Плотная тень исчезла, на кровати больше никто не сидел.

– Что случилось, querida? – нетерпеливо спросил Алехандро, явившийся на две минуты позже, чем нужно. – Где Руслана? Почему ты плачешь?

Четвертым драконом был Гнев.

– Осталось всего три принца, и ни один из них не знал, что именно случилось с младшими братьями, но все трое считали, что те не вернутся, и каждый про себя поклялся избежать участи пропавших принцев. Больше не разлучаясь ни на минуту, они шагали по изведанным проселочным дорогам своего королевства, но время шло, поиски по-прежнему оставались бесплодными, и принцы начали ссориться. Они приближались к логову драконов, и никто не знал, какой дорогой лучше пойти, хотя каждый взахлеб доказывал собственную правоту.

Лошадка-качалка в углу комнаты печально моргала всякий раз, когда Изола отводила взгляд; Изола прищурилась, пытаясь поймать игрушку на горячем.

– Устав от жарких споров старших братьев, третий принц, самый спокойный и рассудительный, предпочел не ввязываться в очередную бессмысленную свару и отправился в путь в одиночку. Этот выбор стоил ему жизни: за своей перебранкой братья не услышали, как он звал на помощь, и третьему принцу больше уже никогда не довелось разрешить чей-либо спор.

Спрятанный под розовой рубашкой большой живот матушки По походил на готовый расколоться арбуз. Мама Эдгара трудилась в огороде, осторожно удобряя травы.

– Привет, Изола, – поздоровалась Цветок Лотоса. – Не возражаешь, если… – Она протянула руку, и Изола помогла ей выпрямиться. Матушка По, пошатываясь, встала. Казалось, что неестественно выпячивается не живот, а все остальное тело.

– Что вы выращиваете, миссис П… Ллевеллин? – спросила Изола, едва не назвав садовницу По.

– Помимо ребенка? – Цветок Лотоса улыбнулась и указала на землю. – Вот тут будет базилик, а там – немножко укропа, шалфей и мелисса – о, мелисса. Очень милое название, и как имя ничего… – Ее взор затуманился, и она, переваливаясь, ушла в дом.

Изола еще минуту постояла в саду, охваченная ядовитой паникой. Цветок Лотоса – такая приятная. Эдгару повезло с матерью. Ее огромный живот был красивым, а идеальная семья – полной и цельной. Что с ними станется, если Изола не справится? Что станется с Эдгаром?

Она поднялась в его комнату, где повсюду громоздились холсты, забрызганные темной краской, словно место преступления. Эдгар готовил подборку для экзамена по рисованию, и Изола решила тихо присесть и понаблюдать за тем, как он трет подбородок испачканным в краске пальцем, сосредоточенно глядя на холст.

Изола полистала его блокноты. Уголь, краски, мел и коллажи из бумаги. Разглядев рисунок получше, Изола решила, что Блудница совсем не похожа на Руслану. На самом деле ее лицо казалось уродливым – загадочная изнанка красоты, вроде супермоделей с торчащими ребрами или цветов с ядовитым тягучим нектаром.

Изола задержала взгляд на апокалиптических рисунках. Они больше не казались ей просто плодами воображения: то были настоящие пророчества. Лежа в постели по утрам под неразборчивое успокаивающее бормотание Алехандро, она смотрела на постепенно розовеющее, как кровь больного лейкемией, предрассветное небо и представляла конец света. Пустые дома на пустых улицах. Руины и кислотные дожди. Обезглавленные тюльпаны, сломанные музыкальные инструменты. Ванна, наполняющаяся черной водой; яма – раньше в ней росло дерево, а теперь набиралась сил будущая правящая аристократия преисподней. И в этом ужасном мире горела только одна свеча – свеча в окне единственной выжившей девочки на планете, принцессы мертвого королевства, запертой в башне.