Рональд Келли - Вечерний свет (сборник)

– Черт с ним! Куда я гожусь с переполненным мочевым пузырем?

– Вот если он тебя увидит, от тебя и правда не будет никакого толку.

– Он не заметит, спьяну-то. – Улыбка превращала его в тридцатилетнего. – Уж больно ты трясешься!

Луна врала, как ей и положено. В ее свете этот уродливый двухэтажный домишко с плоской крышей превращался если не во дворец, то в терпимое жилище – если не разглядывать его долго. Меня интересовало одно: крутая расшатанная лестница, поднимавшаяся под углом 45 градусов к его боковой стене. И еще то, что дом стоял в одиночестве на краю городка. В свое время здесь была ферма, за домом притулился полуразрушенный сарай, дальше чернело запущенное поле. Единственные обитатели – супружеская пара на втором этаже, Кен и Кэлли Нили. Нам был нужен Кен.

Мы поставили машину за дубовой рощицей. Отсюда удобно было наблюдать, как он подъедет и станет подниматься по этой лестнице. Я сделал радио тише, хотя любил Брюса Спрингстина.

Когда Ральф вернулся, я дал ему пузырек с дезинфицирующим средством для рук.

– Тебе бы податься в вожатые скаутов!

– Пописал – вымой руки.

– Конечно, мамочка.

И тут мы услышали его. Он так гонял в своем блестящем красном пикапе «шевроле», словно собирался взмыть с шоссе в воздух. Мне стало интересно, как относятся ночные птахи, прикорнувшие под луной, к громыхающей из пикапа музыке кантри. Ветерок принес в окно моего «вольво» аромат лета – только давнего. Я представил: семнадцатилетняя девушка, стягивающая через голову футболку, бессмертное совершенство ее острых грудей и розовых сосков…

– Знаешь, что с нами будет? Ну, когда мы все закончим?

– Знаю, Том. Мы будем счастливы – разве этого мало? Пора его хватать!

( Дежурный осмотр спустя три года. Звонок медсестры: врач приглашает на прием для обсуждения результатов. «Четвертая стадия». Она держится лучше, чем он. Он тайно начинает посещать психолога. Он должен быть сильным – для нее. Но не может справиться со страхом. Помогите!)

Я познакомился с Ральфом Фрэнсисом Маккеной на химиотерапии в клинике «Онколоджи партнерс». У него был рак простаты, у меня прямой кишки. Ему давали год, мне полтора, причем без гарантий. Еще одно, что нас объединяло: оба вдовцы. Наши дети жили на другом конце страны и могли навещать нас лишь время от времени. Естественно, что мы подружились. Если это можно так назвать.

Мы всегда старались проходить химиотерапию в один и тот же день, в одно время. После химиотерапии нам обоим ежемесячно делали вливания менее сильных препаратов.

По словам Ральфа, у него была одинаковая со мной реакция, когда он впервые вошел в огромную палату, где под капельницами сидели в креслах с откинутыми спинками сразу тридцать восемь пациентов. Все они улыбались и шутили. Все как один – воплощение дружелюбия друг к другу. Люди в костюмах за тысячу баксов на равных общались с бедолагами в дешевых обносках. Черные были запанибрата с белыми. Медсестры здесь были шустрые и умелые. Ральф Фрэнсис Маккена, волокита со стажем, знал, как вызвать у них симпатию.

Иногда кто-то из пациентов плохо реагировал на химию. Одна женщина была известна своей рвотной реакцией. Ее так неудержимо тошнило, что медсестры при всем старании не успевали увести ее в туалет, и им оставалось только подсовывать ей под подбородок чистые лохани.

В наш третий заход Ральф спросил меня:

– Как тебе нравится одиночный полет?

– В каком смысле?

– Ну, одиночество? Жизнь без жены?

– Совершенно не нравится. Моя жена умела радоваться жизни. Она любила жизнь. У меня сильная депрессия. Я должен был уйти первым. Она ценила жизнь.

– Знаешь, я до сих пор беседую с женой. Брожу вокруг дома и разговариваю с ней, как будто мы вместе.

– Со мной бывает почти то же самое. Как-то ночью мне приснилось, что я разговариваю с ней по телефону. Проснулся – сижу на краю кровати с телефонной трубкой в руке.

Одиночный полет. Мне понравилась эта фраза.

В палате можно было читать, пользоваться тамошними DVD-плеерами, общаться с друзьями или родственниками, если они придут тебя навестить. Или флиртовать, как делал Ральф.

Медсестры в нем души не чаяли. При его привлекательной внешности и самоуверенности – полицейский все-таки – этому не приходилось удивляться. Уверен, парочка одиноких, из тех, кому за сорок, была бы не прочь лечь с ним в постель, будь он на это способен. Однажды он с виноватой улыбкой пошутил: «Отняли у меня моего дружка, Том, отняли и не отдают…» Не сказать, чтобы некоторым сестрам постарше не нравился я сам. Например, Норе – она была похожа на мою жену, когда та была моложе. Бывало, я даже заикался о том, чтобы пригласить ее на свидание, но каждый раз от страха осекался. Последней женщиной, приглашенной мной на свидание, была и останется моя жена – это было сорок три года назад.

Маленький DVD-плеер можно было положить перед собой на столик на колесиках, пока сидишь под капельницей. Однажды я принес диск с сериями второго сезона «Рокфорд файлз», там в главной роли снялся Джеймс Гарнер. На третьей минуте первой серии я услышал, что Ральф усмехается.

– Что тебя рассмешило?

– Ты. И как я раньше не угадал в тебе поклонника Гарнера?

– Чем тебе не угодил Гарнер?

– Он тряпка! Баба, а не мужик.

– Джеймс Гарнер – баба?

– Ну да. Вечно скулит и жалуется. Прямо как женщина. Лично я предпочитаю Клинта Иствуда.

– Я должен был догадаться.

– Тебе не нравится Иствуд?

– Может, и нравился бы, если бы умел играть.

– Зато он настоящий мужчина.

– Да, настоящее… не скажу что.

– От него никогда не услышишь жалкого скулежа.

– Это потому, что он не умеет. Для него это слишком сложно.

– Ишь, разболтался!

– Поцелуй меня в задницу!

Ральф так расхохотался, что сразу несколько медсестер оглянулись на нас с улыбками, а потом стали рассказывать про нас своим пациентам.

(Доза химии такая сильная, что она похудела на 15 фунтов – а ведь и так уже была худышкой. Врачей очень беспокоит ее рвота и диарея. Ее навещают оба сына со своими семьями. Младший, Тэд, с рыданием падает на руки отцу.)

Первой была медсестра Хизер Мур. Она всегда называла нас «мои беспокойные ребятишки», потому что мы не уставали подшучивать над ней из-за ее серьезного, наивного взгляда на мир. За два месяца мы узнали, что ее бывший муж обнулил их невеликий банковский счет и сбежал с секретаршей магазина автомобильных глушителей, в котором работал продавцом. Она всегда говорила: «Все мои подруги твердят, что я должна его ненавидеть, но, знаете, если честно, то я, наверное, не была хорошей женой. Вот моя мать всегда готовила большие семейные ужины. И была при этом очень хороша собой. А я отпашу здесь восемь часов, заберу Бобби из садика – и уже как выжатый лимон. Вечно мы питались замороженными блюдами. Вот я и набрала десяток лишних фунтов. Разве можно осуждать его за то, что он стал смотреть на сторону?»