Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус

Греческую трагедию отличало крайнее проявление повествовательного императива: надвигающаяся беда могла быть очевидной для публики и для актеров, но в то же время не должно было возникать сомнений в ее неизбежности. Вы были Обречены – это считалось принятым, – но все равно наблюдали за тем, насколько интересно будете Обречены. А если вам кажется, что смотреть спектакль, зная наперед, чем он закончится, глупо, то подумайте вот над чем: когда вы садитесь за просмотр очередного фильма о Джеймсе Бонде, насколько вероятным вы оцениваете шанс на то, что он не сможет обезвредить бомбу? Фактически вы следите за столь же неуклонным повествованием, что и древнегреческая драма, но все равно смотрите, чтобы узнать, как ему это удастся на сей раз.

В нашей истории роль хора исполняет Гекс. По форме наш рассказ относится к комедии, по содержанию – скорее к трагедии. Эльфы Плоского мира воплощают людское зло и порочность – ведь согласно традиции они лишены души. Пусть они во многом кажутся нам очаровательными, как и вампиры вместе с чудовищами и оборотнями. Будет печально, если из джунглей исчезнет последней тигр или если из леса исчезнет последней оборотень (да, разумеется, технически они не существуют, но мы надеемся, вы понимаете нашу мысль: для человечества наступит плохой день, если мы прекратим рассказывать истории).

Мы свалили на эльфов, йети и остальных собственные сверхъестественные проявления – нам больше нравится говорить, что чудовища прячутся где-то в глухом и темном лесу, а не скрыты внутри нас. И все они необъяснимым образом нужны нам. Матушка Ветровоск попыталась выразить эту мысль в романе «Carpe Jugulum. Хватай за горло!», сказав: «Людям нужны вампиры. Они помогают не забывать, зачем нам были даны колья и чеснок» [89] Перевод Николая Берденникова и Александра Жикаренцева (прим. переводчика). . Г. К. Честертону это удалось несколько лучше в статье, в которой он выступил в защиту сказок, оспорив предположение о том, что истории рассказывают детям о существовании чудовищ. Дети и без них знают о существовании чудовищ. Сказки рассказывают им о том, что чудовищ можно убить.

Истории нужны нам, чтобы понимать вселенную, но иногда мы забываем, что это просто истории. Недаром у нас есть пословица о пальце и луне: когда мудрец указывает на луну, дурак смотрит на палец. Мы называем себя Homo sapiens , очевидно, в надежде, что это название справедливо, но шимпанзе рассказывающий склонен путать луны с пальцами.

Когда ваш бог представляет собой неизъяснимую сущность за пределами пространства и времени, обладающую невообразимыми знаниями и неописуемыми силами, покровителя бескрайнего неба и великих высот, вера в него легко просачивается в разум.

Но обезьяне этого недостаточно. Вещи, которые можно увидеть, наводят на нее скуку. Обезьяне хочется картинок. И она получает их, а чуть погодя бог безграничного космоса превращается в старика с бородой, сидящего в облаках. Ему посвящаются великие творения искусства, и каждый богоугодный мазок кисти мягко убивает то, что пишет. Мудрец говорит: «Но это же просто метафора!», но обезьяна парирует: «Да, вот только такие крошечные крылышки не могут поднять такого упитанного херувимчика!» И тогда менее мудрые люди наполняют небесный пантеон в соответствии с иерархией ангелов, усаживают людские беды на лошадей и выписывают размеры рая, в котором будет заключен бог бесконечного пространства [90] В Откровении 21:16 сказано, что оно имеет 12 000 стадий в длину, ширину и высоту, то есть представляет собой куб со стороной в 1500 миль. То есть значительно меньше Луны. . От историй система начинает задыхаться.

Видеть – значит не верить .

Понимая это, Ринсвинд побуждает Шекспира воплотить эльфов в реальном мире. Ведь если назвать кого-то Горчичным зерном, дальше к нему будут относиться только хуже.

Эльфы не могут понять хитрость Ринсвинда вплоть до момента, когда королева проникает в его разум, после чего спасение мира возлагается на триста фунтов обрушившегося вниз орангутана. И тем не менее план сработал на ура. Вот монолог Оберона, произнесенный ближе к концу пьесы:

Им больше не на что надеяться. Следующий шаг – изображение на обоях в детской. А о ведьмах говорится следующее:

Это успех. Что такое потрох? Внутренности. Определенно успех. Ведьмы появляются на сцене «Макбет» всего три раза, но затмевают всех. Наверняка они даже получали письма от поклонников. Феи играют заметную роль в «Сне в летнюю ночь», но ярче всех блистает там Моток, а огоньком древнего зла мерцает только Пэк. Их упаковали, проштамповали и отправили в дивный лес.

Несомненно, шекспировский Оберон – тоже отнюдь не олицетворение светлого добродушия. Он использует сок цветка, прозванного «праздною любовью», чтобы приворожить Титанию, царицу фей, и забрать себе ее мальчика-пажа. Он устраивает так, чтобы она влюбилась в Мотка, который к тому времени уже превратился в осла. В итоге он добивается своего, и она тоже остается довольна поворотом событий, когда отдает ему ребенка. Но это всего лишь мелкая, облагороженная злобность, раздразненная перебранка – а не война.

Тяга к неведомому сходит на нет перед мишурной реальностью конкретных образов, едва вы увидите, как с тайны опадают блестки. Бог экстеллекта Авраама оказался гораздо более убедительным, чем золотые (или, скорее, лишь позолоченные) идолы. Но, начав изображать бога в виде бородатого старика в облаках, художники Эпохи Возрождения открыли путь к сомнению. Созданный ими образ производил недостаточно сильное впечатление. Картины, навеваемые радиопередачами, всегда превосходят те, что мы видим по телевизору.

Последние пару столетий человечество стремительно истребляет свои мифы. Вера и подозрения медленно и с большим сопротивлением уступают место критической оценке, основанной на реальных свидетельствах. С другой стороны, они могут радоваться небольшому оживлению, в то время как многие рационалисты жалуются на распространение культов и странных ответвлений религии «нового века»… Но все это весьма ослабленные версии старых мифов и поверий, у которых давно повыпадали зубы.