Тоти Мартинес - Энда. Земля легенд

– Он уважаемый воин, и я убежден, что он способен поднять племена по обе стороны гор, – продолжал он.

– Еще никогда племена не приходили к согласию! – с полным ртом воскликнул Ксенто. – Они не сделали этого ни когда пришли гаута, ни когда фрей покорили тарбело.

– Мне это отлично известно, но окрестности Илене отличаются от остальных Земель Энды, и их обитатели тоже другие.

– Они всего лишь неотесанные пастухи, вечно занятые дележом пастбищ.

– Они еще и отважные воины, когда их к этому вынуждают обстоятельства. И они умнее, чем ты полагаешь. Они не сражались с гаута, выжидая, как те себя поведут, и понимая, что грабить у них нечего. А фрей они не сопротивлялись, в том числе, и ввиду их значительного численного преимущества. Они прекрасно понимали, что на равнине будут разбиты. Но они гораздо сильнее в горах, и твоему отцу это известно.

Ксенто вопросительно посмотрел на Унмарилуна.

– Дож прав. Предыдущий король фрей был слишком самоуверен и посылал отряды солдат патрулировать горные дороги. Никто из них в лагерь не вернулся. Воины всех племен нападали на них по всей территории Илене. Мы убивали их и оставляли трупы на съедение стервятникам.

В глазах барето засверкала гордость при воспоминании о первых воинских подвигах, которые он совершил, будучи совсем безбородым юнцом, и о первом убитом человеке. Им был воин фрей, гораздо сильнее его, которого он вышиб из седла, а затем обезглавил уже лежащим на земле. Много зим спустя Совет племени, включающий также его отца и дядьев, решил изгнать его за убийство троих мужчин из одной семьи во время ссоры за право пользования мельницей. Он об этом не забыл, и обида пустила в его душе очень глубокие корни. Он мечтал напасть на барето, как только удастся собрать достаточно многочисленное войско, сравнять с землей Лиги и остальные селения долины, а тех, кто выживет, заставить целовать ему ноги, умоляя стать их вождем. Он не делал этого, пока была жива его мать, единственный человек, которая плакала и умоляла соплеменников простить ее сына. Затем он установил контакты с фрей, а точнее, с Баладасте, предателем из племени тарбело, и решил, что предоставит всю грязную работу ему и его северным варварам с их боевыми машинами и хищными животными. А потом придет его время. Голос дожа заставил его прислушаться к разговору.

– Очень важно узнать, где прячутся бигорра, – настаивал Баладасте, – и всех их прикончить. Никто не способен сделать это лучше вас, поскольку вы отлично знакомы с местностью. И им нечего будет противопоставить моему войску, как только нам станет известно их убежище.

– Я сам…

Ксенто замолчал на полуслове. В зал вошла Тала в сопровождении своих псов, вызвав среди присутствующих противоречивые, но сильные чувства. На ее теле, одетом в простую тунику цвета мокрой травы, не было ни единого украшения. С длинными распущенными волосами до пояса и загадочным взглядом она казалась не женщиной, а воплощением представлений о населяющих Энду ламиях. Ксенто и его воины не смогли скрыть изумления. Избавившийся от нестерпимой боли Унмарилун испытал мощный укол желания, а Баладасте с довольным видом улыбнулся. Эта женщина принадлежала ему, только ему, и он не собирался делиться ею даже с самим королем фрей.

Чуть позже дож, Тала и Оргот ужинали с вождем барето, его сыном и другими воинами. Разговор вращался вокруг темы, интересующей всех без исключения, – покорения племен, сначала обитающих по эту сторону Илене, а затем жителей противоположных склонов. Они никогда никому окончательно не подчинялись, даже могущественным пришельцам гандор, занявшим равнины, некоторые из горных ущелий и морские порты. Установить свою власть над горными племенами им либо не удалось, либо они к этому не стремились. Любых захватчиков всегда интересовали только богатства покоренных народов, а в горах их не было. Гаута победили и изгнали гандор, но ограничились тем, что прошли по Землям Энды между двумя великими реками, теснимые фрей. Но теперь и одних и других снова начинала интересовать полоса земли, объединявшая, а порой и разделявшая самые западные земли изученного ими мира.

– Я не вижу смысла твоему королю захватывать Энду, – говорил Унмарилун, опорожнив четвертый кувшин вина. – Здесь нечего грабить, а золотые прииски тарбело и так уже принадлежат ему.

– Ему не нужны богатства, их у него хватает, – ответил дож, захмелевший от напитка.

– Что же ему нужно?

– То же, что и императорам гандор, а также его собственным предкам, северным королям. Он стремится к абсолютной власти над максимально возможным количеством территорий, чтобы чувствовать себя выше остальных смертных. Кроме того, контроль над Илене ему нужен для того, чтобы предотвратить возвращение гаута.

– Чтобы достичь этой цели, ему придется убить всех горцев…

– Он и убьет, если это действительно необходимо.

– И ты будешь помогать ему в его усилиях, пока это совпадает с твоими интересами.

– И ты тоже.

Мужчины переглянулись, улыбнулись и подняли кувшины.

– Клянусь Ингумой Мрачным! В мире не существует ни королей, ни императоров, способных сделать из меня раба! Я свободный человек!

Ксенто вскочил со скамьи и, спотыкаясь, побрел по залу. Он был пьян и размахивал мечом, сражаясь с воображаемым врагом, вызывая смех своих сотрапезников, подбадривавших его одобрительными возгласами.

– Ты не свободен. Никто из вас не свободен.

Тала не смеялась. Она смотрела на присутствующих так презрительно, что их веселье мгновенно прекратилось.

– Это еще что такое? – упрекнул ее дож.

– Свобода – это состояние, вера, убежденность, которые либо есть, либо нет. Ты выкормыш короля фрей. Ты продался ему, предав собственный народ, чтобы преуспевать и обогащаться, а значит, ты не свободен. Наш хозяин затаил злобу и мечтает о мести. Злопамятность и обиды опутывают человека цепями, превращая его в своего раба. Юный Ксенто повинуется воле отца, но на самом деле ненавидит его и желает его смерти, чтобы занять его место. Остальные просто дураки, готовые убивать ради удовлетворения алчности своих вождей.

Несколько мгновений в зале слышалось лишь потрескивание горящих в очаге поленьев.

– Проклятье, женщина, неужели ты считаешь себя свободной? – спросил Унмарилун, впиваясь хищным взглядом в угадывающуюся под ее туникой грудь. – Ты всего лишь шлюха, собственность генерала, который вышвырнет тебя за дверь, как только ты ему наскучишь.

Баладасте побледнел, охваченный яростью из-за двойного оскорбления. Сначала Тала при всех назвала его выкормышем, а затем барето позволил себе оскорбить женщину, делившую его ложе. Он и сам не мог понять, которая из нанесенных обид уязвила его сильнее, и в ярости стиснул кулак, пытаясь решить, на кого из обидчиков обрушить свою злобу.