Тоти Мартинес - Энда. Земля легенд

– Кто такая ворожея из Ардана? – спросил он, пытаясь согреться у огня.

– Где ты родился, парень, если не знаешь, кто такая Ибабе?

– Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в Турбе упоминал ее имя.

– Наверное, потому что вам не нужна была ее помощь. К ней идут со всех концов Энды за советом, исцелением или предсказанием будущего. Скоро ты с ней познакомишься, потому что она тоже будет на встрече, которую созывает твой отец.

– Меня туда не приглашали, – буркнул юноша.

– Тебе не понадобится приглашение – ты пойдешь туда со мной. Хочу напомнить тебе, что я тоже вождь, хотя в моем клане всего один член, – погрустнев, добавил Осен.

– Так ты тоже там будешь?

– Конечно, но мне запрещено принимать участие в договорах людей, так что ты будешь участвовать от моего имени.

– Я тебе для этого понадобился?

– Для этого. И еще кое для чего, о чем я тебе расскажу в свое время.

– Откуда ты знаешь, что вожди прибудут на собрание?

– Я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить! – засмеялся великан.

Ихабар не стал пытаться выяснять, что еще знает великан, – все его мысли были заняты предстоящим собранием. Он улыбнулся, когда представил себе, как изумится отец, увидев сына как равного в Синих Водах. Он велел ему подчиняться требованиям великана, и он это сделает. Впрочем, он не собирался ни о чем предупреждать отца, рассчитывая преподнести сюрприз.

Но несколькими днями позже удивиться пришлось Ихабару. Однажды утром, когда он собирался поупражняться в стрельбе из лука, Осен сообщил, что они отправляются в путь. Он не сказал, куда они направляются, лишь то, что они покидают крепость. Охваченный волнением Ихабар бросился прощаться с семьей в полной уверенности, что речь идет о начале его приключений. Однако ни отца, ни брата в кузне не оказалось, хотя работа была в разгаре: горны пылали, меха пыхтели, и кузнецы выбивали молотами по раскаленному железу на наковальнях тот же ритм, которым вестники предупреждают о надвигающейся опасности или сзывают на собрания или праздники, – стуча деревянными палками по толстым доскам. Ихабар еще в раннем детстве освоил эти ритмы, научившись им у вестника Турбы, и на мгновение замер, очарованный этими звуками, которых не слышал с момента прибытия в Хентилхар.

– Ихабар! Тебя ищет Атта! – крикнули ему.

Он бросился бежать в Южную Башню, вихрем ворвался в огромный зал, где находился лагерь бигорра, и остановился как вкопанный при виде отца, брата и сестры, которые с озабоченным видом стояли у шатра их семьи. Выяснилось, что мама пошла собирать корни и, поскользнувшись на склоне, упала и сильно ушиблась. Атта шагал из стороны в сторону, нахмурив лоб и сжимая кулаки. Он заметно нервничал. Еще никогда Ихабар не видел его таким обеспокоенным, даже когда Исей и тот болван бутурра поссорились и едва не втянули оба клана в грандиозную драку. Ни секунды не медля, он бросился к Осену, чтобы сообщить ему, что с мамой произошел несчастный случай и он должен остаться с семьей, после чего поспешно вернулся к своим. Довольно долго никто из хлопотавших в шатре женщин ничего им не говорил, но наконец одна из них позвала вождя, который вошел внутрь, но уже через несколько мгновений вышел и окликнул старшего сына и маленькую Геруку. Ихабар места себе не находил от беспокойства и решил, что все равно войдет в шатер, даже если для этого ему придется врываться силой. Однако он не совсем понимал, как ему одолеть целую армию заботившихся о матери женщин. Наконец подошла и его очередь.

Эрхе была бледная как мел. Румянец покинул ее щеки, а глаза потускнели. Однако она встретила сына улыбкой и попросила, чтобы их оставили наедине.

– Ты не уехал…

– Нет, – ответил пораженный ее бледностью юноша.

Казалось, в жилах матери не осталось крови.

– Ну же, подойди ближе. У меня почти не осталось сил, чтобы говорить, но я хочу, чтобы ты услышал то, что я должна тебе сказать.

И Эрхе прошептала на ухо сыну тайну, которую никогда никому не открывала. О ней не знал даже ее возлюбленный спутник, и она заставила Ихабара поклясться, что никто, кроме него, ни о чем не узнает. Потрясенный юноша сумел лишь кивнуть и поцеловать ее холодную руку. Он знал, что никогда не забудет этот день. Он видел, как разрыдался Атта, когда с наступлением темноты женщины известили его о том, что как Эрхе, так и неродившийся младенец в ее утробе, умерли. Вождь племени бигорра, воин, которого уважала вся Энда, не стал кричать или проклинать Повелителя Мертвых или его служителей. Он не умолял Богиню вернуть жизнь его спутнице и неродившемуся сыну. Он просто плакал. И так сильна была его боль, что не нашлось человека, который не ощутил бы его страдание и не разделил его с ним.

Вымытая, причесанная и одетая в лучшую тунику Эрхе лежала на ложе из бревен и сухой соломы с маленьким узелком в руках. Спутницу Атты и мать троих его детей провожал весь клан, собравшись во дворе Хентилхара. Это была одна из морозных ночей, когда звезды сверкают особенно ярко. Не было лишь ночного светила. Ихабар не мог отвести глаз от лица матери в тщетной надежде, что она вот-вот откроет глаза и улыбнется ему. Еще никогда он не видел ее такой красивой. Он слышал, не слушая, песни, сложенные для нее бардами, плач свистков в тишине, слова поддержки. На небольшом пиршестве, организованном в честь покойной, он не смог ни есть, ни пить. Согласно традиции его попросили что-нибудь сказать, но он и рта не смог раскрыть, будто онемел. Когда темноту пронзили первые лучи солнца, Атта и трое его детей поднесли к погребальному ложу зажженные факелы, и с вершины Горы Ветров к небу взметнулись языки пламени. Юноша словно прирос к полу и не сдвинулся с места, пока от костра не остались лишь угли. Затем он помог собрать пепел, чтобы поместить его в специальную пещеру-склеп, в которой уже хранились останки нескольких членов клана бигорра, умерших после того, как они покинули Турбу. Там Эрхе предстояло дожидаться своей очереди заново родиться из лона Матери всего сущего.

На следующее утро они с Осеном отправились к Арфидийской пропасти. Это было единственным, что Ихабару удалось выведать у великана.

Четверо всадников галопом неслись на запад, не останавливаясь и не обращая внимания на ветер и все усиливающийся дождь, яростно обрушивающийся на горы. Однако в некоторых местах горные тропы так суживались, что вынуждали их спешиваться, тем более что по обе стороны от них разверзались бездонные пропасти. Когда наступила ночь, они позволили себе несколько часов отдыха под выступом скалы, где пришлось сидеть на снегу, перемешанном с мокрой грязью, без малейшей возможности развести хоть небольшой костер. Они промокли и замерзли до костей, хотя по мере приближения к Долине Лиги природа становилась все приветливее: тропы расширялись, пропасти исчезали, и даже погода дала им передышку, позволив отдохнуть от дождя.