Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

На самом деле их гость не спит, нет, он затаился, словно лис, выжидает, когда все заснут. И тогда он встанет и начнет творить беззаконие. Благородные господа получают свою долю по праву, но ведь взамен народ хочет, чтобы они защищали его. А они, эти утонченные мерзавцы, что творят? Допустили, чтобы страну грабили норманны, по Нейстрии бродят разбойники, Париж в осаде. И если вдруг крестьянин не заплатит им дань, что его ждет?

Жар в голове стал невыносимым. Парень чувствовал, как что-то ворочается и кусает его изнутри, раздирает его разум, рвет в клочки мысли. Птица не сводила с него глаз, этих блестящих черных бусинок. Крестьянский сын поднялся. Взял со скамьи у стола нож. Они приготовили мясо, чтобы выказать почтение господину. Лезвие у ножа было прочное, им снимали мясо с костей. Юноша поглядел на толстого чужеземца, который прислуживал благородному господину. Может, начать с него?

Господин шевельнулся.

Нет, лучше прирезать воина во сне, а со слугой разобраться потом.

Ворон каркнул, когда молодой человек шагнул вперед и вонзил нож в живот Элис.

Жеан недоумевал, почему северяне так быстро согласились на его предложение идти через горы. Они не зашли в лагерь, чтобы кого-то оставить или что-нибудь взять, – на самом деле казалось, что они очень торопятся уйти. С Офети было четыре человека, и они спешно повернули на север, чтобы встретиться с другими шестью.

Встреча произошла на кромке леса, где Ворон пытался творить свою магию над Жеаном. Внизу, под холмом, расположился лагерь викингов. Там Жеан заметил какое-то движение: люди собирались в дорогу, фигурки были крохотные, но прекрасно различимые под луной. Шесть человек вели четырех мулов и одну лошадь под седлом, однако поклажи у них почти не было. Мулы везли только кольчуги, копья, топоры и пару луков, еще тюфяки для ночевки, но ничего больше. Люди явно покидали лагерь налегке.

Теперь, когда зрение вернулось, Жеан никак не мог остановиться, все смотрел и смотрел по сторонам. Ночь была облачная, однако луна то и дело проглядывала, серебря края облаков. Воздух был насыщен ароматами, земля сияла. «Есть ли в Эдеме такой же изумительный свет?» – задавался вопросом Жеан.

Его нынешние спутники отличались от тех викингов, которых он видел в лесу. Волосы у них были светлее, сами они выше и почти все сложены гораздо плотнее. Самым величественным был Офети, толстый, но могучий, который опирался на копье, как на трость. Сван тоже был великаном, с рыжей бородой лопатой, которая в дневном свете отливала медью. Он был вооружен большим односторонним топором. Фастар, у которого на щите был нарисован боевой молот, оказался крупным и подвижным человеком с мечом на поясе. У него через всю щеку тянулся большой безобразный шрам, похоже, оставленный наконечником копья или мечом. Еще был Астарт, самый молодой, с жидкой бородкой, и грубый и сиплый Эгил, от ругани которого даже у этих закаленных воинов вяли уши. Остальных при Жеане не называли по именам, и исповедник не горел желанием познакомиться. Один воин был заметно старше остальных. Он был седой, на правой руке недоставало двух пальцев. Еще у одного висели на поясе сразу два меча, хотя одет он был бедно.

Мужчины заспорили, пора ли уже надевать доспехи. Конец спору положил Офети:

– Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше. Нет времени, – сказал он.

– Ты знаешь дорогу? – спросил Фастар исповедника.

– Знаю, где она, – сказал Жеан, – надо идти на юго-восток по торговому пути, который ведет в Ломбардию.

Офети кивнул.

– Отведи нас туда, помоги получить золото, и ты нас больше не увидишь. Клянусь храбростью Тюра, мы не причиним тебе зла. Но если предашь нас, я буду убивать по монаху каждый день своего гнева, а мой гнев проходит не быстро, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты поклялся своим богом, что ты будешь с нами так же честен, как и мы с тобой. Принесешь клятву. Мы не причиним тебе зла, если ты не причинишь зла нам. Ну как, поклянешься?

Жеан поглядел на воинов. Он в их власти, и особого выбора у него нет. Ему необходимо попасть в Сен-Морис, а эти воины, кажется, готовы его отвести. Сколько денег он сможет выручить за останки монаха? Нисколько. Так что он окажется свободным от клятвы в тот миг, когда объявит берсеркерам, что за свою добычу они не получат и медяка. И тогда монахи будут вольны убить викингов. Непонятно, действительно ли это наилучший выход. Конечно, большинство монахов признали бы его самым удачным. Но, разумеется, гораздо лучше было бы привести этих людей к Христу. Он постарается, решил Жеан, обязательно постарается.

– Я клянусь, – сказал он. – Я буду служить вам в этом деле.

– Прекрасно, – произнес Офети. Он подошел к мулу и вынул из мешка пару сандалий.

– Путь неблизкий, поэтому они тебе пригодятся. Только не думай, что это из сострадания. Я просто не хочу, чтобы ты задерживал весь отряд своими мозолями или занимал место на муле. Куда нам идти сейчас?

– Тут есть брод. Кажется, он прямо под холмом.

Жеан затянул ремешки сандалий, неловко завязал узелки. Он не привык обуваться, не привык делать для себя что-либо сам.

– Поторопимся, – предложил Фастар. – Конунгу Ролло не терпится отблагодарить Офети за то, что он сделал с его сыном. Где, ты говоришь, брод?

Жеан указал на то место, которое запомнил с детства, но берсеркеры никуда не пошли, а принялись вглядываться в подножие холма. Он развернулся, желая увидеть, что их так заинтересовало. Внизу собирался отряд. Сколько там народу? Человек сорок, не меньше, и из лагеря подтягивались еще, некоторые на лошадях.

Офети пожал плечами.

– Он был взрослый мужчина, и он сам полез в драку.

– После того как ты заехал ему по лицу и выбил половину зубов.

– Но до того он обозвал меня бабой. Закон ясно говорит: я мог бы убить его, не сходя с места. Я же надеялся ограничиться сломанным носом. Он сам захотел драться.

– Как их много, – произнес Хольмгейр.

– Мы можем принять бой, – предложил Астарт.

Фастар помотал головой.

– Чтобы малый отряд победил большой, надо обратить большой в бегство. Это воины Ролло, они будут драться насмерть. Мы не успеем убить столько, чтобы они отступили. Силы слишком неравные.

– А давай, толстяк, мы просто скатим тебя вниз, и ты их раскидаешь, – предложил Эгил.

– Как скажете, – отозвался Офети. – Мне только на пользу лишний раз подняться на холм.

– Это Хвиткар, один из приближенных Ролло. Я однажды слышал, как он признался на пиру, что не понял ни слова из речей скальда. Мне кажется, тот, кто не понимает поэзии, не может быть хорошим воином, – сказал Астарт.

– Это верно, – подтвердил Офети. – Я однажды слышал, как он рассказывает об одержанной победе, так даже пес сложил бы песнь лучше. В нем вовсе нет ничего от духа Одина, так откуда этому духу появиться в его людях?