Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

Кто ты?

Неужели ты не узнал меня по платью?

Ты Матерь всех скорбящих.

Потом он обнял ее и поцеловал, коснулся ее обнаженного тела и лег с нею. Проснулся Жеан весь в поту, с липким от спермы животом.

С пробудившимися сексуальными желаниями ему было очень трудно совладать. Граф Эд говорил ему: «Легко быть непорочным, когда все природные желания в тебе угасли». Теперь он не был таким уж непорочным. Он вспоминал прикосновение Элис в лагере викингов. Она как будто пробудила энергию, спавшую внутри него, освободила от немощи, от неспособности ходить и таким образом обрекла на ад. Он вспоминал ее голос, и теперь, когда ему снилась Дева Мария, она говорила голосом Элис, и они лежали вместе на берегу реки, солнце играло на воде, и у нее в волосах синели васильки.

Отряд шел дальше на север, распугивая разбойников и платя пошлину, они час за часом топали по течению реки, которая извивалась по долине мимо террас с виноградниками. В одном небольшом городке они наконец-то продали лошадей и купили лодку. Это было речное судно с плоским дном, но викинги остались довольны.

– Не пройдет и четырех дней, как мы выйдем в море, – пообещал Офети.

– Ты даже не знаешь, где мы находимся, – возразил Фастар.

– Довольно близко к морю, – сказал Офети. – Посмотри сам.

Над ними парили чайки. Весьма крупные.

– Сейчас конец зимы, они могли улететь на многие мили от моря.

– Нет, – настаивал Офети. – Уж поверь мне, я его чую.

И Жеан почти поверил ему. Он ступил через ворота греха в земной мир, который казался ему таким свежим и прекрасным. Земля повсюду была усеяна ростками – весна завоевывала эти края. От сырой травы веяло насыщенным прохладным ароматом, который завораживал Жеана на долгие часы, а конский запах на одежде вовсе не походил на те конские запахи, с которыми он сталкивался до сих пор. За сильным, едким запахом пота скрывался еще один, терпкий и аппетитный. И люди тоже, тошнотворно воняющие викинги, несли на себе отголосок этого аромата. От него у Жеана во рту скапливалась слюна, он заметил, что то и дело сплевывает ее.

Исповедник втягивал носом воздух. Он ощущал соленый запах моря, запах вара для лодок, гниющих водорослей, но между этими сильными запахами было и множество других, мелких, он улавливал их, узнавал, даже строил догадки, на каком расстоянии от них находится ближайшая кузница или помойная яма, стадо овец или рыночная площадь. А с запахами приходили воспоминания.

Он ехал на север на корабле, и корабль был полон людей, и все эти люди смотрели на него. Люди на корабле были какие-то странные, и он пытался понять, в чем заключается их странность. В их глазах, холодных, белых и неподвижных. Это были покойники. Жеан знал, что это не видение, а настоящие воспоминания. Он уже путешествовал раньше так, как путешествует сейчас, зачарованный, в поисках чего-то, в поисках ее. Но когда это было? Неужели гностики правы? Может, существует лестница из душ, по которой он из жизни в жизнь карабкается на Небеса, перерождаясь, стремясь к совершенству, прикасаясь к великой святости и снова перерождаясь, чтобы начать все заново? Однако в этой жизни он не приблизился к совершенству ни на шаг. Он лишь спустился на ступень. Он был знаком с ересью гностиков: дурные поступки в этой жизни повлекут за собой наказание в следующей. Он же был калекой, который не в состоянии двигаться. А теперь он сильный, его конечности освободились от немощи, и что он сделал, получив свободу? Ушел еще дальше от Небес, пожирая человеческое мясо и лелея похотливые мечты.

«Держись, держись веры. Господь, услышь меня! Я был гнусным, низким человеком, я использовал во зло свободу, которой ты наградил меня. Повергни меня, Господь, позволь мне страдать снова. Сделай меня таким, каким я был, изничтожь того демона, который зреет внутри меня».

– И мы выйдем в море на этой посудине? – спросил Астарт.

– Я что, похож на дурака? – удивился Офети.

– Ага! – ответили викинги хором, однако Жеан не присоединился к общему веселью. Он мог думать только о севере, о бледной девочке, которая сидела рядом с ним, держась за него холодной рукой, увлекая его навстречу неведомой судьбе.

Теперь, двигаясь по стране, они привлекали меньше внимания. Викингов разбили в этих местах два года назад, их конунг принял христианство, и некоторые остались здесь жить. Хотя дети дразнили берсеркеров, обзывая снегоедами и китоводами, нападать никто не пытался. В одной деревне им даже устроили весьма теплую встречу. Девочка лет восьми вложила в руку Офети венок из подснежников.

– Во славу человека-ворона, – сказала она, – знахаря вашего народа.

– Мы думали, что все вы дикари, но он спас моего сына от лихорадки, – сказала подошедшая женщина.

Жеан с трудом понимал, о чем толкуют вокруг. Он не мог есть ту еду, которую им предложили, хотя и пытался силой протолкнуть ее в горло. Жевать хлеб было все равно что есть бинты, мясо жареной курицы по вкусу напоминало подметку. Он не голоден, пока еще не голоден, и за это он благодарил Господа.

Они двинулись дальше по извилистой реке между низкими берегами, под бескрайним голубым небом. Когда спустились сумерки, на реку пала густая тень, но в воде отражался догорающий свет, и руки и лица воинов как будто светились медью.

– Надо достать настоящий корабль, – заметил Фастар.

– Это входит в план, – заверил Офети.

– А у нас есть план? – удивился Эгил.

– О, да! – сказал Офети.

– Потрясающе. Только не говори мне, в чем он состоит, а то я не переживу разочарования.

– Не волнуйся, – сказал Офети, почесав нос. – План я тебе не открою даже тогда, когда он осуществится.

– Как всегда, – сказал Эгил.

– Как всегда, – согласился Офети. – Ты умеешь ходить под парусом, господин?

Жеан ничего не ответил.

– Думаю, это означает «нет», – сказал Офети. – Не знаешь ли ты, есть здесь поблизости монастырь, хорошенький богатенький монастырь?

– Я не поведу вас туда, где вы устроите резню, – сказал Жеан.

– Да я и сам не хочу никакой резни. Понюхай воздух! Чуешь, как потеплело? Парни, что значит для вас этот запах?

– Время походов! – сказали берсеркеры хором.

– Верно. Зимние шторма миновали. Хорды, скильфинги и прочие морские народы северных земель думают так же. Все, кто не занят в осаде Парижа и у Западных островов, потянутся сюда, некоторые уже пришли. Значит, там, где есть монастырь, найдется и корабль.

– Я не поведу вас туда, где вы устроите резню.

– Да успокойся. Пираты никого не режут в монастырях, потому что монахи удрали оттуда много лет назад. Земли пустуют на мили вокруг, народ стекается в большие, хорошо защищенные деревни. Деньки легкой добычи в прошлом, надо это признать, друг мой. Пираты, конечно, заглянут в монастырь, проверить, не вернулись ли местные, вот тогда мы подойдем к ним и попросимся на борт.