Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

– Значит, я тебя отвлекаю?

– Разумеется. – Она опять улыбалась. – Хочешь, скажу, что именно в тебе отвлекает меня?

– Это не обязательно.

– Прежде всего – твои глаза. Твои прекрасные глаза, Бо, похожие на безоблачное небо. Я всю жизнь провела в дождливом климате, я часто скучаю по небу, но рядом с тобой – никогда.

– Да? Спасибо.

Она хихикнула.

– Между прочим, не только я. Шестерым из твоих десяти поклонниц тоже приглянулись твои глаза.

– Десяти?!

– Только не все они настолько бойкие, как Тейлор и Маккайла. Огласить весь список? Там есть из чего выбирать.

– Ты шутишь. В любом случае никакого выбора нет.

И больше никогда не будет.

– Затем – твои руки, мне ужасно нравятся твои руки, Бо, и плечи, и кисти, – она провела ладонью по моей руке сверху вниз, потом снова к плечу и обратно к ладони. – Или, может быть, на втором месте твой подбородок… – она коснулась пальцами моего лица, словно уточняя, что она имеет в виду. – Точно не знаю. Я сама удивилась, когда поняла, что ты кажешься мне не только приятным на вкус, но и красивым.

Мои лицо и шея пылали. Я понимал, что все эти лестные слова никак не могут быть правдой, но Эдит говорила совершенно искренне.

– Да, я ведь про волосы забыла! – спохватилась она, запуская в них пальцы.

– Так я и знал: ты надо мной смеешься.

– Честное слово, нет. Ты знал, что волосы у тебя точь-в-точь такого же оттенка, как тиковый мозаичный потолок в монастыре, где я однажды жила? Кажется, теперь эта страна называется Камбоджа.

– Нет, я не знал, – я непроизвольно зевнул.

Она рассмеялась.

– Ты удовлетворился моим ответом?

– Эм… да.

– Тогда спи.

– Даже не знаю, смогу ли я.

– Мне уйти?

– Нет! – в полный голос ответил я.

Она засмеялась и снова начала напевать все ту же незнакомую колыбельную: ангельский голос, тихо звучащий над моим ухом.

Неожиданно ощутив сильную усталость, измученный после долгого дня душевных потрясений, я погрузился в крепкий сон в холодных объятиях Эдит.

Меня разбудил тусклый свет еще одного хмурого дня. Заспанный и ничего не понимающий, я прикрыл глаза ладонью. Какой-то полузабытый сон прорывался в мое сознание. Я замычал и перекатился на бок, надеясь снова уснуть. И вдруг отчетливо, разом вспомнил вчерашний день.

– Ох! – я сел так резко, что у меня закружилась голова.

– Твои волосы не желают подчиняться закону гравитации, – послышался насмешливый голос из кресла-качалки в углу. – Похоже, это и есть твоя суперспособность.

Я машинально поднял руки, чтобы пригладить вихры.

Забравшись с ногами в кресло, Эдит смотрела на меня, и на ее идеальном лице играла идеальная улыбка.

– Ты не ушла!

Или я еще не проснулся.

– Конечно. Ты же сам этого хотел.

Я кивнул.

Она улыбнулась шире.

– И я тоже.

Я встал с постели, пошатываясь и не зная точно, куда направляюсь, – мне просто надо было оказаться поближе к ней. Она ждала меня и ничуть не удивилась, когда я опустился перед ней на колени. Протянув руку, я приложил ладонь к ее щеке. Она прильнула к ней и закрыла глаза.

– Чарли! – спохватился я. Мы оба говорили в полный голос.

– Он уехал час назад, с целой кучей какого-то снаряжения.

Значит, на весь день. Мы с Эдит остались одни в пустом доме, и нам никуда не надо уходить. Сколько времени впереди! Я чувствовал себя старым скупердяем, ликующим над горами золотых монет, только вместо монет моим сокровищем были секунды.

Лишь теперь я вдруг заметил, что Эдит переоделась: вместо майки на тонких лямках на ней был свитер цвета персика.

– Ты уходила?

Она открыла глаза и улыбнулась, накрыв ладонью мою руку, прижатую к ее щеке.

– Не могу же я два дня подряд появляться в одной и той же одежде – что подумают соседи? В любом случае я уходила только на несколько минут, а ты к тому времени спал так крепко, что я ничего не пропустила.

Я застонал.

– И что я наболтал во сне?

Ее глаза раскрылись шире, лицо стало почти беспомощным.

– Ты сказал, что любишь меня, – прошептала она.

– Это ты уже знала.

– Знать и услышать – не одно и то же.

Я посмотрел ей в глаза и сказал:

– Я люблю тебя.

Она наклонилась и осторожно коснулась лбом моего лба.

– Теперь ты – моя жизнь.

Мы сидели неподвижно, пока мой желудок не напомнил о себе урчанием. Эдит выпрямилась и рассмеялась.

– Человеческие достоинства слишком сильно переоценены, – пожаловался я.

– Может, начнем с завтрака?

Я дико вытаращил глаза и схватился свободной рукой за шею.

Она вздрогнула, потом прищурила глаза и нахмурилась.

Я засмеялся.

– Да ладно, ты же понимаешь, что это было смешно.

Хмуриться она не перестала.

– Нисколько. Я перефразирую, ладно? Людям пора завтракать.

– Ладно, только мне нужна минутка на человеческие потребности, если ты не против.

– Конечно.

– Не уходи.

Она улыбнулась.

Я опять почистил зубы дважды, потом наспех принял душ. Продрал мокрые волосы расческой в попытке заставить их лежать ровно. Они отказались наотрез. А потом до меня дошло: я забыл взять с собой чистую одежду.

Минуту я колебался, но нетерпение помешало затянуться моей панике. Делать было нечего. Понадежнее обмотав талию полотенцем и заливаясь краской, я вышел в коридор. Час от часу не легче: оказалось, проклятые красные пятна вспыхивают даже на груди. Я приоткрыл дверь и просунул голову в щель.

– Эм-м…

Эдит, по-прежнему сидящую в кресле-качалке, насмешило выражение моего лица.

– Тогда встретимся на кухне, ладно?

– Да, если можно.

Овеяв прохладой, она пронеслась мимо меня и через секунду уже была внизу. Я едва успел заметить ее движение – какая-то светлая тень промелькнула мимо и исчезла.

– Спасибо! – сказал я ей вслед и поспешил к комоду.

Наверное, стоило хотя бы подумать, как одеться, но я слишком спешил на кухню. Правда, додумался прихватить пуловер, чтобы Эдит не волновалась, что я мерзну.

Снова пригладив пятерней волосы, я побежал вниз.

Эдит ждала, прислонившись к кухонному столу, и явно чувствуя себя в своей тарелке.

– Что на завтрак? – спросил я.

Этот вопрос озадачил ее. Она растерянно свела брови.

– Даже не знаю… А чего бы тебе хотелось?

Я засмеялся.

– Ничего, я вполне способен позаботиться о себе сам. Смотри, как я охочусь.

Я нашел миску и коробку хлопьев. Эдит заняла тот же стул, что и вчера вечером, наблюдая, как я заливаю хлопья молоком и вооружаюсь ложкой. Я перенес свою еду на стол и помедлил в нерешительности. Пустота на столе перед Эдит выглядела как-то оскорбительно.

– Дать тебе чего-нибудь?

Она закатила глаза.

– Ешь, Бо.

Я сел за стол и сунул ложку хлопьев в рот, глядя на Эдит. Она не сводила с меня глаз, изучая каждое мое движение. Мне стало неловко. Торопливо проглотив хлопья, я заговорил, чтобы отвлечь ее.