Валентина Ласлоцки - Мой маленький Будда

Ежедневные бытовые проблемы – не самая большая беда. Куда страшнее препятствие, которое находится в головах людей, о чём я так много писала. Мы постоянно слышим о жестокости детей («Дети безжалостны! Они – самые жестокие существа! и т. д.») Почему это так? Детская жестокость – врождённый порок? Или, может быть, просто издержки воспитания? По-моему, ни одному ребёнку не пришло бы в голову обидеть моего сына, если бы его родители, а затем детский сад и школа, во-первых, сами были бы толерантны и, во-вторых, несколько иначе относились бы к проблеме воспитания толерантности в своих детях. Не могу представить, чтобы английской, французской или португальской маме пришло бы в голову принять участие в акции протеста против детей с ограниченными возможностями, против инвалидов, как это сделали венгерские мамы и папы в случае с «Алкотмань-Батори». Всё очень просто: они не только пекутся о своих правах,но помнят о тех же правах других людей.К тому же им воспитание не позволило бы пойти на подобную низость.

В английской школе, где учится мой сын Балинт, от студентов старших классов помимо учёбы требуется в течение двух лет 150 часов (2 часа в неделю) общественной работы: 50 часов – занятия спортом, 50 часов творческих занятий (музыка, драма и т. д.) и 50 часов работы в социальной сфере (занятия с младшими школьниками, уборка территории и т. д.). В прошлом году Балинт в течение целого полугодия два часа в неделю (после уроков!) проводил в социальном доме для пожилых инвалидов. Задача студентов – скрасить жизнь больным старикам, которые под конец жизни остались одинокими и оказались на иждивении государства (у большинства из них нет близких, либо их семья не в состоянии обеспечить им надлежащий уход). Ребята в течение двух часов общаются с пожилыми людьми, обитателями интерната: просто разговаривают с ними или читают им книги, мастерят рождественские сувениры и ёлочные украшения. Иногда достаточно улыбнуться старому человеку, позволить ему подержать тебя за руку, чтобы он хотя бы на эти короткие несколько минут не чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Это непросто для молодых людей 17–19 лет, которые с бо́льшим удовольствием болтали бы друг с другом или стучали бы по клавиатуре, сидя перед компьютером. Тем не менее, никто из них не ищет лазейки, как можно было бы увильнуть от этого обременительного для них задания. И родители почему-то не возмущаются, что школа нарушает «права детей», используя их бесплатный труд (у нас нельзя привлекать студентов даже к уборке территории собственной школы – родители тут же побегут жаловаться, что учебное заведение эксплуатирует детский труд!) В английской школе общественный труд – часть учебно-воспитательного процесса. Более того, некоторые английские университеты не принимают документы у абитуриента без наличия в аттестате зрелости отметки о 150 часах общественных работ. Но главное, Балинт и его одноклассники получают такой урок человечности, который в будущем позволит им достойно жить в интегрированном обществе. Для них принцип «равные права и возможности для всех» уже не просто слова.

В парке, который находится в двух трамвайных остановках от нашего дома, я несколько раз встречала женщину средних лет в инвалидной коляске. Позже выяснилось, что она живёт в одном подъезде с моей приятельницей. При случае мы познакомились. Эмма при рождении получила кровоизлияние в мозг, и это стало причиной её пожизненной инвалидности. Она практически не может ходить, у неё нарушены и другие двигательные функции, координация движений, речь. Но, несмотря на все перечисленные недуги, Эмма прекрасно знает французский язык, пишет статьи, переводит книги. Я давно не видела человека более жизнерадостного. Во время нашей первой встречи мы долго разговаривали с ней. Я рассказала ей о своём сыне, о книге и в связи с этим расспросила, с какими проблемами сталкивается она в повседневной жизни.

Эмма перечислила невероятное количество лекарств, которые она вынуждена принимать. У неё есть удостоверение инвалида, подтверждающее её право на различные льготы, в том числе и на приобретение лекарств. Но что толку! В реестре льготных медикаментов, составленном Министерством здравоохранения Венгрии, перечислены названия лекарств, давно отошедших в область преданий и производство которых запрещено. Лекарственные же препараты нового поколения, которые пришли на смену старым, можно приобрести только за их полную стоимость. (Эмма перечислила несколько таких препаратов, названия которых я не запомнила, но их цены колебались в промежутке от трёх до семи тысяч форинтов за одну упаковку.) «Разве я могу себе это позволить из семидесятитысячной пенсии?» – задаёт риторический вопрос Эмма.

То, что одинокая женщина живёт на четвёртом этаже в доме без лифта и может рассчитывать лишь на помощь 75-летней матери, приезжающей к дочери несколько раз в неделю из другого района Будапешта, и немногочисленных друзей, это я уже знала от нашей общей знакомой. Меня больше интересовали проблемы другого характера. Как относятся к ней люди, с которыми она сталкивается, выходя из дома? Может ли она рассчитывать на их помощь?

Выслушав мой вопрос, Эмма подъехала к книжной полке, сняла оттуда экземпляр журнала «Семья и Здоровье» трёхлетней давности, открыла нужную страницу и протянула мне со словами: «Вот, возьми, почитай! С того времени мало что изменилось!» Это была её статья, которую она написала несколько лет назад. Статья о том, как всякий раз, выходя из дома, она сталкивается, мягко говоря, с антипатией людей или – в лучшем случае – с их равнодушием. Особенно это касается возрастной категории от 15 до 30 лет, то есть молодёжи. В своей статье Эмма пишет и о той категории людей, которые доброжелательно настроены, но, не имея опыта общения с инвалидами, просто теряются при встрече с ними, не знают, как к ним относиться, как разговаривать, что говорить.

«Хотя в этом нет ничего сложного, – пишет Эмма. – Надо просто не забывать о человеческом достоинстве и вести себя естественно. Ведь мы не ждём какого-то особого отношения к себе, только хотим, чтобы «здоровое большинство» принимало нас за равных себе. И это касается не только нас, людей с физическими недостатками, но всех, кто по воле судьбы чем-то отличается от обычных людей… Я очень хорошо знаю, что у нас в Венгрии человеку достаточно гораздо меньшего «отклонения от нормы», чем у меня, чтобы к нему приклеили ярлык «не наш», «чужой»…

Здоровому человеку иногда стоило бы задумываться о том, что он получил своё здоровье не с гарантией на всю оставшуюся жизнь, что иногда достаточно одного короткого мгновения, и тот, кто ещё минуту назад был целым и невредимым, может оказаться среди нас, стать «чужим». Этого не следует забывать особенно тем, кто, не задумываясь, обижает нас за тот наш «недостаток», в котором мы не виноваты и который не можем исправить».