Луиза Хей - Исцели Свою Жизнь

Я так никогда и не поняла до конца, любила ли моя мама отчима или просто вышла за него замуж, чтобы у нас был хороший дом. Но в любом случае это было неудачное решение. Мой отчим вырос в Европе, в немецкой семье со строгими и даже жесткими порядками. Он и не представлял себе, что может быть по-другому. Вскоре у меня родилась сестра. А потом наступил 1930 год, разразилась экономическая депрессия. Это были тяжелые времена. Мне было пять лет.

Ко всему еще меня изнасиловал сосед – старый алкоголик. До сих пор помню обследование у врача и слушание дела в суде, где я выступала главным свидетелем. Ужасные воспоминания! Насильника приговорили к 15 годам заключения. Но так как мне не уставали повторять: «Это твоя вина, ты виновата», я долгие годы со страхом ожидала, что он вот-вот вернется и отомстит, потому что попал в тюрьму из-за меня.

Как вы поняли, мое детство не было счастливым и радостным – оскорбления и унижения, тяжкий труд. О себе я была очень низкого мнения: Все было плохо. Так формировались мои представления о себе и об окружающем мире.

Расскажу об одном событии. Оно произошло, когда я училась в четвертом классе. И хотя это всего лишь маленький эпизод, он очень характерен для моей прежней жизни. В школе был праздник, испекли несколько больших пирогов. А надо сказать, что, кроме меня, все остальные дети были из вполне благополучных семей среднего класса. Я же – всегда плохо одета, волосы забавно подстрижены «под горшок», я носила высокие черные ботинки, да к тому же еще пахла чесноком, который меня заставляли есть, «чтобы не было глистов». Пирогов у нас в доме отроду не бывало – они были нам не по карману. Помню одну пожилую женщину, жившую по соседству: она давала мне 10 центов каждую неделю, а на мой день рождения и на Рождество дарила доллар (10 центов шли в семейный бюджет, а на доллар мне покупали белье на целый год в самой дешевой лавке).

Так вот, вернемся к празднику в школе. Представьте, пирогов было так много, что некоторые ребятишки, которых и дома часто ими баловали, съели по два-три куска. Когда же очередь дошла до меня (надеюсь, вы догадались, что я была последней), пирогов вообще не осталось – ни единого кусочка.

Теперь я отчетливо сознаю: причиной было мое уже сложившееся убеждение, что я не достойна, НЕ ЗАСЛУЖИВАЮ.

Именно поэтому я оказалась последней и осталась без пирога. Это было МОЕ убеждение, а ОНИ своими поступками лишь отразили его.

Когда мне исполнилось 15 лет, я, не в силах больше терпеть сексуальные оскорбления и унижения, бросила дом, школу и, уехав из города, устроилась работать в кафе официанткой. Работа была нелегкой, но куда лучше того, чем мне приходилось заниматься дома.

Мне очень не хватало нежности и любви. Чувство же собственного достоинства у меня в ту пору вообще отсутствовало, так что я с готовностью отдавала себя каждому, стоило ему проявить ко мне хоть чуточку добра. Вскоре после шестнадцатилетия я родила дочь. Понимая, что не смогу ее воспитать, я подыскала хорошую бездетную пару, мечтавшую о ребенке. У них в доме я прожила последние четыре месяца беременности и дала дочке их фамилию.

Сами понимаете, что при таких обстоятельствах я не только не испытала радости материнства, но ощутила лишь стыд, вину и потерю. Это было ужасное время, и его надо было пережить. Помню еще, что у девочки были необычно большие пальцы на ногах, совсем как у меня. Так что, доведись нам встретиться, мне достаточно было бы увидеть ее разутой, чтобы убедиться – это она. Я рассталась с дочерью, когда ей было пять дней.

Я сразу же вернулась домой и поговорила с матерью, которая продолжала оставаться жертвой. «Хватит, – сказала я ей, – ты не должна это больше терпеть. Я забираю тебя отсюда». И мы уехали вместе. Мою десятилетнюю сестру, которая всегда была «папочкиной любимицей», она оставила с отцом.

Я помогла матери устроиться в небольшой отель прислугой, нашла ей удобную квартиру, где она наконец-то почувствовала себя свободной. Исполнив свой долг и сделав для нее все, что могла, я уехала с подругой на месяц в Чикаго – и возвратилась через тридцать с лишним лет.

В те времена далекой юности насилие, которому я подверглась ребенком, и укоренившееся с годами чувство собственной никчемности привели к тому, что я привлекала к себе лишь мужчин, которые очень дурно со мной обращались и даже били. Возможно, я продолжала бы терпеть подобное отношение и ругать мужчин всю свою жизнь, но со временем положительный опыт, приобретенный благодаря работе над собой, позволил развиться чувству собственного достоинства, и мужчины такого рода стали уходить из моей жизни. Они ведь соответствовали моему прежнему подсознательному убеждению, что меня можно оскорблять. Но постепенно я от этого избавлялась. Я не могу извинить их поведение, но знаю, что их притягивал именно мой стереотип мышления. Теперь мужчина, способный оскорбить женщину, даже не знает о моем существовании. Наши модели поведения больше не притягивают друг друга.

После нескольких лет, проведенных в Чикаго, где мне приходилось в основном работать прислугой, я переехала в Нью-Йорк. Мне повезло – я стала супермоделью. Но даже работа с известными модельерами не помогла мне начать относиться к себе с уважением. Я находила в себе все новые и новые недостатки, вплоть до того, что считала себя некрасивой.

Много лет я провела в мире высокой моды. Я встретила замечательного человека – англичанина, образованного, настоящего джентльмена – и вышла за него замуж. Мы путешествовали по миру, встречались с членами королевской семьи и даже обедали в Белом доме. Однако я так и не научилась уважать себя, хотя и была известной манекенщицей и замужем за чудесным человеком.

Мы были женаты уже 14 лет, как вдруг мой муж объявил, что хочет развестись и жениться на другой. Это произошло как раз тогда, когда я только начала верить, что хорошее может длиться долго. Для меня все было кончено… Но время шло, и однажды я почувствовала, что моя жизнь начинает меняться. Как-то весной это подтвердил и специалист по нумерологии, сказав, что осенью произойдет небольшое событие, которое в корне изменит мою жизнь.

Событие и впрямь было столь незначительное, что я смогла его оценить лишь несколько месяцев спустя. Совершенно случайно я попала на собрание в Церкви религиозной науки в Нью-Йорке. То, что там говорили, было для меня абсолютно новым, но какой-то внутренний голос сказал: «Обрати внимание», и я прислушалась. Я стала посещать не только воскресные службы, но и занятия в течение недели. Мир моды и красоты постепенно терял для меня привлекательность. Нельзя же, в конце концов, всю жизнь только и думать, что о размере талии и форме бровей! Если учесть, что когда-то я бросила школу, где, впрочем, толком и не училась, то со мной поистине произошло удивительное превращение: я стала жадной до знаний, прилежной студенткой. Я поглощала буквально все, что попадалось, по метафизике и целительству.