Мартин Писториус - В стране драконов. Удивительная жизнь Мартина Писториуса

Я открываю глаза в темноте.Мое сердце бешено колотится. Ужас наполняет меня. Мне хочется вопить, кричать, плакать от страха, который холодом бежит по моим венам.

Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на часы.

Пять утра, за нынешнюю ночь я проснулся в четвертый раз, и прошло всего 47 минут с тех пор, как я в прошлый раз открывал глаза и смотрел на часы, пытаясь ускользнуть от своих снов. Сегодня они какие-то особенно скверные. Я не дождусь, когда они прекратятся. В такие моменты я острее всего ощущаю свое одиночество – когда мир безмятежно спит и я просыпаюсь в сером свете пустого рассвета.

Кошмар, который разбудил меня нынче, не так уж сильно отличался от предыдущего. Они вообще не отличаются особым разнообразием. Не будь мои сны такими страшными, они были бы до зевоты предсказуемыми.

Она стояла передо мной, глядя сверху вниз на мое лицо. Я понимал, что она собирается сделать, и хотел оттолкнуть ее, но не мог. Мои руки так же безжизненно, как и всегда, лежали по бокам, а ее лицо приближалось. Я чувствовал, как ужас, поднимаясь, затопляет мою гортань, и я хотел молить о милосердии.

А потом просыпался.

Теперь так случается почти каждую ночь. Как бы я ни старался утопить прошлое, оно пузырями поднимается сквозь трещины, которые я не могу заполнить мыслями о работе и доме, списками важных дел и планированием всего того, что я хотел бы испытать.

Больше всего меня изнуряет то, что кошмары преследуют меня не только по ночам. В любой самый обычный день вокруг меня рассыпана тысяча крохотных, но жутких напоминаний. Это вещи, на которые никто другой не обратил бы внимания, но они мгновенно переносят меня в прошлое. Несколько ритмичных нот классической музыки в торговом центре – и я возвращаюсь в тот загородный интернат, где был заперт, как животное, всей душой желая сбежать.

– Здесь так спокойно, – всегда говорила моя мать, отвозя меня туда.

Когда мы входили в это здание, спокойные ноты мелодий Вивальди или Моцарта обычно доносились из спрятавшейся где-то колонки, и я поднимал взгляд на мать, умоляя, чтобы она поняла, что скрывается за этой музыкой.

Вот почему, когда я ее слышу, я со свистом уношусь обратно в прошлое. Или вижу машину, которая напоминает мне ту, на которой ездила женщина, причинявшая мне боль, – и вот я уже снова там: сердце бьется как сумасшедшее, на коже выступает холодный пот, и я задыхаюсь.

Когда подобное происходит, кажется, никто этого не замечает. Неужели я действительно научился так хорошо скрывать свои чувства, что могу спрятать от чужих глаз даже кромешный ужас? Не понимаю, как это возможно, но как-то получается. Я остаюсь совершенно один, пытаясь вернуть себя в настоящее, напоминая себе, что прошлое осталось позади.

Лежу в постели, и сердце начинает успокаиваться. Мне нужно снова уснуть, как бы я ни боялся, что меня вновь отошлют в тот мир, который я изо всех сил пытаюсь забыть.Завтра на работе мне нужно быть сообразительным и бдительным. Не могу позволить тому, что было прежде, уничтожить эту возможность. Не могу позволить ему утянуть меня вниз.

Закрываю глаза, но по-прежнему вижу ее лицо.

Девушка стоит передо мною,покачивается. Взгляд ее затуманен, она улыбается.

– Ты красивый, – нараспев говорит она. – Я буду с тобой флиртовать.

Из колонок грохочет музыка. Ее ритм – как удары молота, и в комнате полно незнакомых мне студентов. Я на вечеринке в университетском кампусе вместе с Эрикой и ее друзьями, с которыми она меня познакомила. Их зовут Дэвид и Иветт.

Мне до сих пор не очень-то верится, что я здесь. Тема вечеринки – «джунгли», и меня нарядили как короля джунглей, надев на голову корону из банановых листьев. Я даже впервые в жизни попробовал алкоголь: меня столько раз спрашивали, что я буду пить, что я попросил Эрику принести мне ром с колой.

– Ну, как тебе? – спросила она с улыбкой, и я сделал глоток.

Напиток наполнил мой рот, в носу защекотало. Он был крепким и пряным. Вкус мне не понравился. Я неискренне улыбнулся Эрике. Она была одета в саронг, на шее у нее висела игрушечная обезьянка, которую Эрика звала Морисом. Я наклонил голову, чтобы допить напиток. Мне хотелось как можно быстрее отделаться от этой странной на вкус смеси.

– Пей понемножку! – воскликнула Эрика и рассмеялась.

Я сделал еще один большой глоток напитка, торопясь проглотить его поскорее.

– И почему я не принесла тебе чистой колы? – вздохнула Эрика.

Я улыбнулся ей, а потом она исчезла в толпе, и я задумался, сможет ли она найти обратную дорогу ко мне и станет ли кто-нибудь другой разговаривать со мной. Моя алфавитная доска в полной готовности лежала у меня на коленях, но я не был уверен, что кто-то вообще обратит на меня внимание, потому что в комнате было полным-полно народу. А потом меня отыскала та девушка, которая теперь стоит, покачиваясь, передо мной.

– Кто ты по гороскопу? – спрашивает она, наклоняясь ко мне.

Она одета в золотое платьице, ее голова украшена крылышками бабочек. У нее темные волосы, улыбка обнажает крупные белые зубы. Она хорошенькая, и у нее чудесные глаза.

– «К-а-з-и-р-о-к», – поочередно указываю я пальцем буквы на своей доске.

– Чего-чего?

– «К-а-з-и-р…»

– А! Ты имеешь в виду – Козерог?

Я киваю. С грамотностью у меня по-прежнему плохо. Людям приходится творчески мыслить, если они хотят разговаривать со мной.

– Ну, тогда никакого смысла, – говорит девушка. – Я – Весы.

Что она имеет в виду? Я смотрю на девушку и думаю, что бы мне такое сказать. Она пьяна. Почему она разговаривает со мной об астрологии? Может быть, это просто что-то вроде светской беседы, которой я должен заполнить паузу, прежде чем пригласить ее на свидание? Я ничего не знаю о том, как мужчины и женщины ведут себя друг с другом. Все, что я видел, – это сюжеты телесериалов или подсмотренные мгновения жизни других людей.

Но постепенно я обнаруживаю, что разговаривать с женщинами любым иным способом, кроме как по-дружески, – это все равно что общаться на языке, о самом существовании которого я с трудом догадываюсь, не говоря уже о владении им. Вот, например, эта девушка, стоящая передо мной, – она сейчас действительно флиртует, как и обещала?

Конечно, в моем распоряжении есть слова для бесед с женщинами – словесная механика секса и отношений, которую мы с мамой включили в мои словарные таблицы. Мы неизбежно должны были добраться до темы, где остается всего один короткий шаг от таких слов, как «объятия» и «поцелуй». И хотя именно моей матери пришлось дать мне этот новый словарь, я понимал, что он мне нужен, потому что тема секса занимает меня не меньше, чем любого мужчину старше 20 лет. Может быть, люди думают, что такие, как я, – кастраты, но это не так.