Иэн Келли - Вивьен Вествуд

«Когда Сэди Фрост расстегнула пальто, а под ним оказался корсет, – рассказывает Вивьен о бывшей миссис Джуд Лоу, – разнесся вздох, все мужчины в зале просто ахнули, а когда Сэди спустилась с подиума, они кричали ей вслед: «Вернись, милая!» Кстати, на прошлой неделе я видела ее у Кейт Мосс и сказала ей, что она невероятная красавица!» Вивьен спешит отметить, что ее культовый корсет, помимо прочего, заложил основы для создания некоторых самых экстравагантных моделей: «Если зафиксировать торс, можно создать любой силуэт – и это здорово. Поэтому я назвала свой корсет «Статуя Свободы», а его воспроизведение стало в 1990-х вступительным экзаменом для тех, кто мечтал работать с Вивьен. Внизу, в архиве Вивьен, лежит тот самый багряный бархатный корсет, который демонстрировала Сара Стокбридж; он до сих пор источает необыкновенный эротический заряд и ослепительную чувственность: даже через пластиковый пакет видно, как пластична ткань, какое сильное впечатление производит эта вещь и как она удобна. «Для меня, – говорит Вивьен, – средоточие женщины – это талия… Посмотрите на свадебное платье Дианы, – вспоминает она платье Дэвида и Элизабет Эммануэль, в котором венчалась покойная принцесса Уэльская, – и вы поймете, насколько корсет может преобразить платье. Поскольку оно держалось на плечах, то провисло. То есть платье Дианы было милым, восхитительным, но, использовав корсет, можно было бы создать любой силуэт и при этом сохранить сильную женскую сущность.

Сара Стокбридж в легинсах с фиговым листом

В общем, наш корсет очень сексуален. У него глубокий вырез. Он делает талию тоньше. Приподнимает грудь. Вот в этом-то и была вся соль: те корсеты приподнимали грудь. Люди это обожали. На три размера больше – все, к чему мы стремились. Корсет обожали: при виде его всех охватывал приступ победной эйфории. Сейчас Андреас называет это состояние «необходимым обладанием». Должна сказать, – с жаром продолжает Вивьен, – я корсет просто обожала. Мне никогда не хотелось, чтобы женщины в моей одежде были похожи на жертву, наоборот. И конечно, он отлично правит осанку. Это исторический момент для моды: конечно, за основу я взяла исторический вариант корсета, который конструировали мужчины, а шнуровали служанки. Ткань стретч поменяла все – отсюда и название «Статуя Свободы». Грудь в нем снова стала выглядеть так, как не выглядела уже много поколений. И мне понравилось, что все его переняли – в частности Готье. Мне нравились его работы, они были великолепны».

Следующие после «Харрис-твида» пять коллекций Вивьен, с 1988 по 1990 год, упрочили ее репутацию конструктора, модельера и кутюрье. Эти коллекции стали известны под общим названием «Британия должна стать языческой», поскольку в них всех посредством моды обыгрывались идеи эпохи Просвещения, воспевающие классическую (языческую) чувственность греческих одежд. Некоторые считали это свидетельством навязчивого увлечения Вивьен влиянием различных культур. На данном этапе она свободно смешивала традиционные британские узоры и ткани (клетка «Принц Уэльский», тонкая полоска и твид) с эротическими мотивами Древней Греции, сексуальной игривости и искушенности. На самом деле в ее работах нашел отражение век рационализма, охваченный интересом к сексуальности и ее классическим образам. Никакого противоречия с нашим поверхностным веком. Например, Саре Стокбридж случилось как-то позировать на лошадке-качалке, на которой тренируют жокеев, в контуше XVIII века строгого кроя и такой короткой юбке, что носить ее можно было, как сказала Вивьен, только со «старушечьими панталонами в стиле Джона Смедли». Ко времени создания пятой «языческой» коллекции Сара (как и сама Вивьен) носила жакеты горчичного цвета из «Харрис-твида», фасоном напоминавшие охотничьи куртки XVIII века, дополненные брюками телесного цвета и аппликацией с фиговым листом на промежности. Этот скандальный образ наводнил британскую бульварную прессу, что, собственно, было на руку обеим сторонам, особенно когда в этом наряде Вивьен позировала у здания Музея естествознания, поддерживая его бастующих сотрудников. При этом ее наряд задумывался исключительно ради того, чтобы поддержать возвращение эпохи Просвещения. Как инкруаябли и мервейез, искавшие вдохновения в классических цивилизациях, и во многом как неоклассицизм, вдохновленный эротическими стенными росписями в Геркулануме, Вивьен просто использовала самые лучшие образы прошлого, чтобы изобразить лучшее будущее. Секс и легкомыслие всегда сопровождали древние цивилизации и уже позже проявили себя в неприлично узких брюках эпохи Регентства: на них и намекала Вивьен, создав ансамбль для верховой езды с фиговым листом. «В том, что я делаю, всегда есть английский дух, – говорит Вивьен, – то есть английский крой, ирония и склонность к риску. А еще политика. Помню, я размышляла: «Ага, обойдусь без юбок, как будто это идеально сложенный мужчина, но он сейчас без штанов, потому что занимался сексом». Еще в этой идее заключалась одна хитрость: я хотела, чтобы можно было использовать обожаемые мной жакеты и в следующей коллекции. Или как в 1950-х: у нас было не много одежды и наши свадебные наряды демонстрировали необычное смешение стилей; мы брали исторические или винтажные вещи и дополняли их каким-нибудь куском ткани. Суть в смешении идей. Вспомним витрину какого-нибудь магазина на Сэвил-Роу, где выставлены ткани для сорочек. У англичан множество материалов для работы и стилей, и мне это очень нравится. Нравится беззаботность на полотнах Гейнсборо, «Англомания» с собаками и цветами. Поэтому французам так давно нравятся наши творения; и за «Англоманией», по сути, стоит французская изобретательность. Как говорится, французский художник поправляет шляпку на своей модели, а Гейнсборо знал, что его модель со знанием дела заломит шляпку сама».

Если мода – это искусство, то холстом для нее служит человеческое тело, и художник решает, что утянуть, а что подчеркнуть, что обнажить, спрятать или подчеркнуть. Этой игре с одеждой много веков. Закономерно, что некоторые из самых удачных идей уже были названы непременными атрибутами «телесного холста» и стали постоянными. Вообще-то идея свободы, выраженная через сексуальное раскрепощение, звучала в работах Вивьен еще со времен существования «SEX». В 80-х кое-что изменилось: она обратила свой взор в сторону тех видов искусства, которые уже воспевали человеческое тело, например к классическим скульптурам или портретному искусству XVIII века. Свои работы она приправила изрядной долей юмора, и это, пожалуй, единственный вклад британцев в атрибутику, связанную с сексом, и хотя облегающие легинсы с фиговым листом, распроданные в считаные часы, очевидно отсылали к античным статуям и одновременно к брюкам мистера Дарси, они были очень смешными. «Мое самое веселое воспоминание тех лет, – рассказывает Марк Спай, – это когда я услышал, как Вивьен визжит от смеха: сперва я не понял, что происходит, а оказалось, что она просто только-только примерила легинсы с фиговым листом и посмотрелась в зеркало».