Крис Бауэрс - Новак Джокович – герой тенниса и лицо Сербии

Той же точки зрения придерживается корреспондент «Би-би-си» в Белграде Гай Де Лони. Вскоре после печально известного матча молодежных сборных Сербии и Англии он сделал вывод: «Здесь, возможно, существует иное отношение к расизму. После матча в Крушеваце я беседовал с часто путешествующими сербскими журналистами, знающими английский язык. „Да ладно, – говорили они. – Несколько дразнилок в адрес черного игрока – это не расизм, они просто пытались заставить игрока нервничать“. Такая точка зрения изумила меня, но, возможно, это связано с моим британским воспитанием».

Хотя о роли спорта в Сербии рассказано в следующей главе этой книги, здесь хотелось бы привести другой пример из области спорта – историю с Синишей Михайловичем и Патриком Виейрой. Их случай наглядно показывает всю сложность проблемы расизма в Сербии, несмотря на то, что этот громкий публичный скандал произошел в чрезвычайно напряженной атмосфере за пределами Сербии.

Ссора вспыхнула во время матча Лиги чемпионов в 2000 г., когда римский «Лацио» играл против лондонского «Челси». В «Лацио» играл Михайлович, неуравновешенный и упрямый сербский националист, в наши дни тренирующий национальную сборную Сербии. После матча чернокожий французский полузащитник «Челси» Патрик Виейра обвинил Михайловича в том, что во время игры тот назвал его «черным дерьмом». Михайловича, известного своими провокационными заявлениями, у которого (как у Джоковича) отец серб, а мать хорватка, считают на родине чем-то вроде национального героя. После того как хорваты в 1995 г. отвоевали Вуковар, ему удалось скрыться из города не без помощи сербского преступного авторитета и полевого командира Аркана. В итоге всегда есть опасность, что о Михайловиче будут судить по его репутации, а не на основании фактов, однако его слова в свое оправдание заслуживают внимания.

Михайлович заявил, что Виейра оскорбил его, обозвав словом «zingaro», означающим «цыган». В Италии это слово служит презрительной кличкой в отношении не только цыган, но и выходцев из южнославянских народов. Михайлович объяснил Джонатану Уилсону:

«Да, я оскорбил Виейру, но лишь в ответ на его оскорбления. Он назвал меня „цыганским дерьмом“, а я ответил, что он „черное дерьмо“. Я горжусь тем, что я цыган, поэтому я не в обиде и не понимаю, с какой стати он обиделся на то, что я назвал его черным. Виейра провоцировал меня с первой минуты, и каким бы ни был цвет его кожи, я не намерен терпеть такое отношение к себе. Я – это я, и я отреагировал бы точно так же даже на улице. В футбол я играю с пятнадцати лет, и все это время меня били по ногам, в меня плевали, меня оскорбляли. В футболе такое случается. Если я расист, тогда и Виейра тоже».

Интересно, что Виейра так и не понес наказания, хотя слово «zingaro» или «zingara» – бесспорно расистское, в то время как УЕФА отстранила Михайловича от участия в двух матчах. Этот факт подкрепляет мысль Уилсона о том, что расизм в отношении афроамериканцев считается более тяжким грехом, чем расизм, направленный против цыган, по крайней мере, в кулуарах европейского футбола. Хотя это ни в коей мере не оправдывает поведение Михайловича, трудно не согласиться с его логикой, по которой одна форма расизма ничем не лучше другой. Во время следующего домашнего матча «Лацио» Михайлович сделал заявление прямо на поле, из центрального круга: он признал свою ошибку, выразил сожаление и добавил, что не придерживается расистских взглядов. Это заявление было вызвано тем, что одна крайне правая итальянская группировка восприняла его расистские высказывания с одобрением, и Михайлович хотел подчеркнуть, что никак не связан с ней. Тут надо заметить, что по итальянским законам он мог угодить в тюрьму на три года, так что отречение от расизма могло носить в какой-то мере тактический характер.

Другие замечания, сделанные Михайловичем по поводу инцидента с Виейрой, показывают, что его главная претензия заключалась в том, что Виейра вынес на публичное обсуждение то, что следовало оставить на поле, заговорил о случившемся на пресс-конференции. Отсюда следует, что Михайлович придерживается средневекового, а то и бандитского нравственного кодекса, согласно которому честь надо защищать, а за оскорбления – мстить. Поскольку соотечественники-сербы демонстрируют любовь и привязанность к Михайловичу и высоко ценят его, остается лишь гадать, не вредит ли этот скрытый трайбализм интересам страны, стремящейся стать членом современного европейского экономического сообщества.

Но следует принять во внимание и более широкий смысл, который вкладывает в свое высказывание Джонатан Уилсон. Расизм по-прежнему остается проблемой европейского футбола, и, несомненно, она значится в списке задач, которые предстоит решить Футбольному союзу Сербии. Однако Уилсон считает, что Футбольному союзу простительно то, что его внимание отвлекли дела поважнее.

В октябре 2010 г. в Генуе состоялся отборочный матч чемпионата Европы между командами Италии и Сербии. Матч начался с опозданием, и уже через несколько минут его пришлось остановить, потому что сербские хулиганы разбушевались, но, если обратиться к контексту, можно увидеть, что на фоне футбольного поединка происходило много чего другого. В частности, транспарант «Косово – это Сербия» на трибунах. Кроме того, матч состоялся в то время, когда Хиллари Клинтон (в то время госсекретарь США) вылетела в Белград для переговоров по проблемам Косова. Некоторые болельщики были разгневаны тем, что сербский вратарь Владимир Стойкович перешел в клуб «Партизан», а раньше играл в «Црвене Звезде», – поступок, который многие сербские националисты расценили как предательство. Сложите все перечисленное вместе, и вы поймете: для того чтобы держать футбол в стране на плаву, Футбольному союзу Сербии приходится бороться с хулиганством и организованной преступностью, с практикой договорных матчей, коррупцией и систематическим насилием, в том числе и на этнической почве. Это не оправдание расовой дискриминации в сербском футболе, а скорее объяснение, почему у Футбольного союза Сербии могут найтись более приоритетные задачи.

Если элементы расизма до сих пор сохраняются в сербском обществе, каково же тогда отношение там к другим меньшинствам? По западноевропейским меркам взгляды на гомосексуализм выглядят архаичными, хотя недавние дискуссии об однополых браках показали, что и в Западной Европе (особенно в Великобритании и Франции) многие до сих пор неоднозначно воспринимают сексуальные отношения между людьми одного и того же пола. Когда гей-парад в Белграде, намеченный на сентябрь 2013 г., отменили уже третий год подряд, власти поспешили заявить, что это решение было принято из соображений безопасности после угрозы проведения альтернативных маршей со стороны правых и военизированных групп. Если учесть, что Сербия претендует на членство в ЕС и ее законодательство находится под пристальным вниманием со стороны Европейской комиссии, вероятно, это был наиболее разумный выход из ситуации. Но в действительности отмена гей-парада была широко поддержана по всей Сербии, где православная церковь по-прежнему играет видную роль, а это говорит о том, что терпимость к сексуальным меньшинствам находится здесь в зачаточном состоянии.