Майкл Хорост - Всемирный разум

Зрительный контакт вызывает мгновенный отклик со стороны головного мозга, пробуждая чувства, заставляющие людей сближаться или отвергать друг друга. Если дело касается мужчины и женщины, то это – знак к сближению. В одном исследовании произвольно составленные пары мужчин и женщин должны были обсудить некоторые детали интимных отношений, а затем в течение двух минут смотреть друг другу в глаза. Как сообщалось, члены каждой пары ощутили привлекательность друг друга, а одна пара даже поженилась [59] . Психолог Роберт Эпштейн (Robert Epstein) предложил своим студентам проделать то же самое. По данным последующего опроса, 89 % из них заявили, что упражнение дало им ощущение близости с партнером [60] . Дэниел Гоулман (Daniel Goleman) предположил, что зрительный контакт между людьми активирует особую часть мозга, называемую орбитофронтальной зоной (orbito-frontal cortex), которая отвечает, в частности, за эмпатию и «отзеркаливание» (mirroring) эмоций другого человека [61] . Она, расположенная как раз позади глаз, как предполагается, сводит воедино сигналы, поступающие из коры (самой «думающей» части мозга), миндалевидного тела (amygdala), регулирующего эмоции, и ствола головного мозга (brainstem), отвечающего за основные связи его с телом.

Зрительный контакт обладает особой силой, потому что объединяет, как формулирует Гоулман, «мысли, чувства и действия». При нем информация передается в мозг весьма специфическим образом. Несмотря на всю свою мыслительную мощь, мы все еще остаемся животными, млекопитающими. С телом из плоти и крови, полученным в результате миллионов лет эволюции. Своим развитием мы «запрограммированы» на то, чтобы во время зрительного контакта ощущать близость и доверие. Последнее не всегда оправдывается, но соответствующие эмоции все равно возникают. Хотя наставники на семинаре, о котором вы прочитали выше, вероятно, понятия не имели об орбитофронтальной зоне коры головного мозга, они, несомненно, знали о связанных с ней эффектах и целенаправленно, системно, использовали их. Не для того, чтобы манипулировать людьми, но для того, чтобы обучать их. Как много я упустил, фиксируя взгляд лишь на губах людей! И сколько еще нового узнал бы о людях, наберись я смелости глядеть им прямо в глаза?

Теперь ведущие семинара дали нам по две минуты, чтобы поговорить о нас самих. Я начал первым и искренне сказал Стефани, каким одиноким и настороженным себя чувствовал. Я говорил и ощущал, какой это великий дар – иметь возможность быть выслушанным. Да, занятие было посвящено именно тому, чтобы люди могли слушать друг друга и быть услышанными. Когда наступил черед Стефани, я постарался слушать ее, не отвлекаясь на внутренний диалог с самим собой. «Просто слушай», – сказал я себе. Даже если она нервничает, позволь ей понервничать. Я здесь не для того, чтобы заставлять ее что-то чувствовать или мешать ей в этом.

Я обнаружил, что по-прежнему понимаю Стефани – даже тогда, когда не слежу за ее губами, а гляжу ей в глаза. Мой слух позволял улавливать большую часть того, что она говорила, а периферическое зрение помогало добирать недостающие детали по ее губам. Я начал понимать, что в моих силах создать «нейропрограмму», призванную позволить мне, когда понадобится, смотреть в глаза другому человеку. Смотреть безо всяких хитростей и уловок. И, в свою очередь, позволить самому себе выглядеть таким, какой я есть.

Затем нам предложили коснуться лица партнера – сначала одному из нас, а потом другому – разумеется, если на то не было возражений. Я заботливо поглядел на Стефани – прямо в ее глаза встревоженного животного. «Ты не против?» – прошептал я. Она встревоженно тряхнула головой… Следуем дальше, делая все по программе. И она говорит: «Да!» Она владеет собой. Когда я прикоснулся к ее подбородку, ее глаза закрылись.

Прикосновение – это «открытие» млекопитающих. Представь те, что в процессе эволюции нам предшествовали рептилии. У них нет лимбической системы головного мозга, которая позволяет нам осознавать эмоции, ощущать удовольствие и переживать чувство эмпатии. То есть, не было бы лимбической системы и у нас. Мы не могли бы прикасаться друг к другу и чувствовать возникающую при этом обоюдную связь. Мы не могли бы искать себе пару в брачный период и всегда были бы одиноки. У нас были бы космические корабли и различные системы сложных вычислений, но не было бы любви. И сострадания тоже не было бы. И угрызений совести. И эмпатии.

Однажды, когда я еще учился в колледже, во время занятий йогой мне предложили сделать массаж лица моему товарищу. Это было для меня так необычно – касаться лица другого человека. Оно трепетало под моими пальцами, и при движениях слышался легкий шорох; в нем была мягкость и твердость; я ощущал шероховатость кожи и видел ее оттенки. Я касался лица человека таким непосредственным и заботливым образом всего однажды, но опыт этот никогда уже не забывался.

Когда я провел ладонью по ее щеке, то ощутил прилив нежности. Вы не сможете коснуться лица другого человека, не увидев его при этом в истинном свете. Или же вы поймете, каким он мечтает быть. Любая мимолетная мысль может оставить след на его лице, проявившись в быстрых движениях глаз, в трепете ноздрей или в дрогнувшем подбородке. Как заметил поэт, писатель и философ Ален де Боттон (Alain de Botton), лицо, открытое во сне или сбросившее маску в момент какой-то неожиданности, «притягивает нежный взгляд, который сам – почти любовь» [62] . Значительная часть мозга контролирует лицо, и, возможно, еще более значительный отдел мозга связан с руками. Поэтому прикасаться руками к лицу другого человека – значит вызывать в сознании водопады нежности.

Она открыла глаза, и мы пристально посмотрели друг на друга. Между нами как будто повеяло чем-то мягким. Она потянулась ко мне, чтобы коснуться моего лица. Я показал, что не против этого, склонив голову и закрыв глаза. Я ощутил прохладу на кончиках ее пальцев, которые, вибрируя, коснулись моих щек и затем забрались вверх, погружаясь в волосы. Ее рука скользнула по левой стороне моей головы, натолкнулась на процессор кохлеарного импланта и отдернулась. «Все в порядке, можешь прикоснуться к нему», – тихонько промурлыкал я. Ежесекундно с помощью радиосигнала на компьютерный чип под моим черепом поступали миллионы бит. То была часть меня самого, готовая жадно воспринимать все звуки точно так же, как моя кожа – прикосновения к ней.

«Если ваш партнер не против, – сказал один из наставников, – продолжайте прикосновения. Касайтесь волос, плеч, ног».

Огромные области мозга связаны с обработкой информации, передаваемой нашей кожей. Последняя – наибольший телесный орган, и площадь его нервных окончаний составляет от 14 до 18 квадратных футов (1 кв. фут равен примерно 0,093 кв. метра. – Прим. пер. ) [63] . Мне вспоминается странный на вид человечек, сенсорный гомункулус ( sensory homunculus), символически демонстрирующий представительство различных органов в коре головного мозга. Нетрудно заметить, что на первом месте – руки, а лицо, губы и язык занимают твердое второе. Все это – органы, наиболее чувствительные в тактильном отношении.