Майкл Хорост - Всемирный разум

Но, как ни странно, наши отношения с компьютерами становятся все более интимными и осязаемыми. Точнее говоря, наши отношения с инструментами всегда включали тактильное чувство. Хорошо сделанные молотки дают чувство сбалансированности, чернильные ручки лежат в руке с приятным ощущением весомости, старая клавиатура Selectric, разработанная IBM, позволяет касаться ее клавиш с удовольствием. В этом отношении персональные компьютеры могут предложить нам многое: от ощущения бархатистой поверхности старых дискет диметром 5¼ дюйма до чувственного контакта с мышью. Как писал Майкл Хайм (Michael Heim), «компьютеры привлекательны не только потому, что полезны или красивы, – они эротичны» [74] . Однако ответить на наши прикосновения они всегда могли исключительно прямолинейно и однозначно: вы перемещали мышку и щелкали по клавише – вот и все.

С появлением наладонных компьютеров важность прикосновения усилилась благодаря их дизайну: они были разработаны, чтобы удобно лежать в руке и взаимодействовать с ней. Давайте рассмотрим четыре наладонника, которыми я пользовался. Начнем с Palm V, модели 1999 года.

Это было отличное устройство. Приятное на ощупь [75] . Оно чудесно лежало в руке и славно попискивало и вибрировало, когда я водил стилусом по его экрану. К своему удивлению, я мог быстро набирать любой текст, выбирая буквы из встроенного алфавита Graffiti.

Да, мне нравилась 5-я модель, но двумя годами позже, потеряв слух, я перешел к 7-й. Поскольку я уже не мог пользоваться телефоном, отец подарил мне Palm VII – чтобы мы могли общаться по электронной почте. Это был не очень-то красивый кирпичик с глупой антенной, которую нужно было к чему-то подвешивать. Но теперь я уже не был физически привязан к компьютеру: оказалось, что электронной почтой можно пользоваться в любом месте. Спустя еще пять лет (в 2004-м) я приобрел Blackberry – мобильный телефон со встроенным клиентом для работы с электронной почтой. По ощущениям он был не таким приятным, как Palm V, потому что приходилось вращать колесико прокрутки и набирать текст с миниатюрной клавиатуры. Его браузер с ограниченными возможностями был своего рода шагом назад – к гоферу (gopher), не имевшему графического интерфейса инструменту, который применялся для «траления» директорий Сети до тех пор, пока последняя не оформилась в виде современного Интернета.

Все три модели имели тактильный интерфейс. Однако в 2008 году я приобрел iPhone – и он стал для меня откровением. Его память оказалась в 1700 раз больше, чем у Blackberry, а само это устройство являло собой отличный пример динамики push-pull в действии. Однако самое сильное впечатление производил интерфейс.

Все три моих первых смартфона не допускали полного контакта с ними: нужно было обязательно тыкать в них специальными палочками или крутить колесики на боках. Все они не были предназначены для отклика на прикосновение. В этом смысле iPhone – полная им противоположность. Незачем водить стилусом по его поверхности: на это устройство не ответит. Чтобы поработать с ним в холодный денек, с руки придется снять перчатку. А чтобы этот смартфон «разбудить», нужно провести пальцем по его поверхности так, словно поглаживаешь маленького зверька. Как-то раз я взял лапу своего кота Элвиса и провел по iPhone его коготком: хотел знать, заработает он или нет. Заработал. Хотя вместо стилуса выступил мой кот. Прямое и непосредственное прикосновение – вот на что готов откликаться iPhone.

И значит, чтобы его использовать, вы должны быть живым . Для робота такое устройство – все равно что бесполезный кусок металла. Как зверек или ребенок, iPhone нуждается в том, чтобы его коснулось живое существо – тогда он покажет себя во всей красе. Под его экраном скрываются тысячи крошечных емкостей, способных отдавать свои заряды общей флеш-памяти. Измеряя результирующий потенциал, центральный процессор определяет, в каком месте пользователь коснулся экрана.

И, как и вестибулярный аппарат во внутреннем ухе человека, это устройство умеет «держать равновесие». Если вы повернете iPhone, экран тоже повернется – так, как требуется для того, чтобы быть у вас прямо перед глазами. Смартфон исключительно чувствителен к любому движению – как подвижный шарик в деревянном лабиринте. В этой детской игре шарик ведет себя в точности как живой – вертясь и издавая соответствующие звуки. Любые, даже самые незначительные ваши движения заставляют его двигаться по лабиринту именно так, как вы хотите.

Все это превращает iPhone в самое сексуальное и эротичное технологическое устройство, которое мне встречалось. (Греческое слово eros в буквальном смысле означаете «то, что соединяет»). Вы баюкаете смартфон в своей ладони (замечу, совершенно обнаженной) и поглаживаете его – и он в ответ как будто мурлычет и пощелкивает, и вибрирует. Я стал присматриваться к тому, как люди пользуются им, и заметил: держа его в руке, они получают удовольствие. Думаю, это первое из компьютерных устройств, ставшее частью виртуального corpus callosum – тактильный контакт при соприкосновении с человеком позволяет смартфону получать и отдавать энергию и информацию.

Правда, мне известна еще одна технология, в которой тактильные ощущения и интимное чувство не менее важны: это мои кохлеарные импланты. Когда внешние процессоры сигнализируют об ухудшении или потере контакта, их статусные светодиоды начинают тревожно мигать красным цветом, и это – как мольба не оставлять в одиночестве. Они, эти процессоры, всегда должны быть в полном контакте со мной, интимно касаясь меня – иначе просто не смогут работать. И, как и iPhone, они передают мне электромагнитную энергию. Два миллиона бит данных ежесекундно, двойной радиосигнал, а также электрический ток, который должен оживлять 280 тысяч транзисторов и 32 электрода… Да, это я и есть – киборг, забавляющийся с вибрирующей электронной штучкой у себя на коленке и с головы до кончиков пальцев полный электрического тока. Творящий бог знает что с моей чи . [76]

Возможно, все происходившее вокруг меня было правильной попыткой вновь связать людей друг с другом. Или своего рода отпущением грехов, недельной передышкой в Калифорнии. Кто эти люди рядом со мной? Что они здесь делают? Что делаю здесь я сам? Если это культ, то чему поклоняться? Почему так все доверяют наставникам? И не пора ли спрятать получше мою кредитную карточку? Что будет, если я захочу обнять одну из присутствующих здесь женщин? А если кто-то из мужчин захочет обнять меня? Почему мне кажется, что все, кроме меня, счастливо общаются друг с другом, словно старые друзья? И не случится ли так, что к воскресенью я почувствую себя абсолютно несчастным? И будем ли мы говорить о сексе?