Майкл Хорост - Всемирный разум

Тэд был счастлив показать мне, как работает его устройство. Клавиатура под одну руку имеет только 18 клавиш: 12 – для работы указательным пальцем, средним, безымянным и мизинцем и 6 – для действий большим. Для каждого знака зарезервированы уникальные сочетания клавиш. Тэд провел специальное исследование, показавшее, что опытный пользователь способен набирать на его клавиатуре до 47 слов в минуту, что сопоставимо со скоростью набора на обычной клавиатуре [143] . С помощью такого оборудования, как у Тэда, можно, идя по улице, читать пришедшие по электронной почте сообщения – и отвечать на них, а также вести поиск в Google, одновременно с кем-то беседуя. При желании Тэд может реализовывать в своих действиях полную многозадачность, где бы и когда бы он ни находился.

Он продемонстрировал мне, как можно печатать заметки во время разговора с другим человеком, при этом не нащупывая блокнот и даже не прерывая контакта взглядом. iPhone отдыхает. Тэд провел специальный тайминг – проверить, сколько времени нужно для включения iPhone 3G и загрузки приложения, позволяющего делать заметки. По его словам, 20 секунд – целая вечность для живого разговора! Его же система, наоборот, всегда в рабочем состоянии и находится прямо перед глазами.

Если суммировать, то работа с заметками год за годом отнимает ошеломляюще много времени. Тэд уверяет, что сэкономил 15 лет жизни, обходясь без обычных записей, связанных с различными разговорами, – все осталось на кончиках его пальцев вместе с поисковыми запросами. Если вы встречались с ним в 1998 году, а затем второй раз в 2008, то Тэд в состоянии найти в своем компьютере заметки, относящиеся к вашему первому разговору, и продолжить их с того самого места, на котором вы когда-то остановились. Должен сознаться, я сам не берусь припомнить, встречался ли я с теми или и иными людьми – не говоря уж о конкретном содержании бесед. Получается, я не помню 90 % происходящего в своей жизни.

Тэд позаботился о том, чтобы во время общения с окружающими поддерживать хороший визуальный контакт с ними. Его наголовный монитор располагается чуть ниже линии взгляда, поэтому собеседник всегда видит его глаза. Он только слегка наклонял в мою сторону голову и смотрел так, как обычно это делают люди, носящие бифокальные очки. Поскольку Тэд может смотреть на собеседника как бы сквозь экран, быстрые взгляды на него и обратно практически не заставляют переводить глаза с картинки на мониторе на лицо говорящего с ним человека и обратно – достаточно просто «наводить на резкость». Когда мы общались, он был несколько более возбужден, чем я, – как будто разговор давался ему с большим трудом. В общем, это было правдой, поскольку, как он сам признался, во время беседы он обычно держит правую руку в кармане, чтобы набирать текст заметок, а также вести постоянный поиск в Google, находя необходимую информацию о людях, явлениях и событиях.

Но, спросил я его, разве стремление к мультизадачности не вредит способности вести обстоятельный и богатый по содержанию разговор? В конце концов, возможности мозга поддерживать сосредоточенное внимание на чем-то не безграничны. Попытка делать два дела одновременное заставляет мозг постоянно переключаться между задачами, и время расходуется еще и на то, чтобы не терять нить разговора. Задавая этот вопрос, я вспоминал исследование, в котором говорилось, что офисным работникам требуется 25 минут для включения в работу после того, как они отвлеклись от выполняемой задачи. А ведь есть еще и фатальный процент тех, кто рассылает и принимает текстовые сообщения, одновременно ведя автомобиль (см. главу 2). В своей книге «Рассеянные» («Distracted») [144] Мэгги Джексон (Maggie Jackson) приводит суждение психолога Дэвида Майера (David Mayer) о так называемой многозадачности: «Тренировка помогает преодолеть некоторую потерю эффективности при выполнении нескольких задач одновременно, а также учит использовать более оптимальные стратегии. Но, за редким исключением, вы можете тренироваться до посинения и все равно не сумеете работать так же хорошо, как сосредоточившись в определенный момент времени на чем-то одном» [145] .

Тэд Старнер возразил, что в основе лежит не многозадачность (multitasking ), а параллельное выполнение взаимодополняющих действий (multiplexing). Последнее означает, что решение одной задачи одновременно помогает решению другой. Для Тэда поддерживать разговор и в то же время делать заметки – параллельные действия, дополняющие и обогащающие друг друга. Тем не менее, он не пытается работать с электронной почтой, ведя с кем-то беседу или спускаясь вниз по улице. Такое совмещение было бы для него многозадачностью. «Если попутная задача прямо относится к сути разговора, то внимание человека не будет «дробиться», а параллельно-дополняющие действия окажутся весьма эффективными», – говорил мне Тэд.

В таком различении терминов есть нечто привлекательное. И все же, возможно ли совершенно не отвлекаться от разговора, одновременно записывая что-то для памяти? Сложный вопрос. Приходится распределять внимание между самим разговором и его записью, что, как мог бы сказать Майер, снижает уровень компетентности применительно к обеим задачам. Еще один момент: необходимость что-то записывать по ходу дела может заставить человека уделять больше внимания тому, что извлекает из беседы лично он, а не его собеседник. При таком отношении беседа становится не более, чем обменом информацией. Однако антрополог Робин Данбар (Robin Dunbar) утверждает обратное: многие разговоры – возможно, даже большинство – это «социальный клей», а не информационный обмен как таковой. Беседуя, люди поддерживают друг друга в этой жизни и укрепляют свои взаимоотношения.

Робин Данбар высказывает предположение, что эволюция языка – наиболее изощренная и эффективная форма груминга (grooming), средства утверждения и проверки личного статуса и здоровья [146] . И он дает возможность становиться, в первую очередь, успешным собирателем информационных плодов – взамен тех, что доставались когда-то человекообразной обезьяне. Наверное, было бы ошибкой упрекать Тэда Старнера в том, что он общается с окружающими недостаточно хорошо, если на деле у него с этим полный порядок. Он проводит в жизнь другую форму коммуникации – и пока мы еще не можем судить о результатах его усилий, поскольку у нас не сложились критерии их оценки.

Однако мы можем представить себе, какими они могут быть. Во-первых, Тэд может запомнить из разговора заметно больше, чем, так сказать, менее оснащенный собеседник. Его заметки всегда при нем и, вероятно, служат хорошим напоминанием о содержании бесед. Сами записи укрепляют его отношения с людьми уже потому, что Тэд лучше помнит их. А ведь многие ли из нас помнят имена жен коллег и товарищей? И все ли хорошо помнят, о чем читали или думали когда-то? Вероятно, Тэд жертвует чем-то в отдельных беседах в обмен на то, чем его обогащают многие из них.