Майкл Хорост - Всемирный разум

Другой критерий связан с предпочтением, отдаваемым так называемому командному стилю работы и совместному пользованию информацией. Технология позволяет Тэду и его коллегам, имеющим такое же снаряжение, наладить постоянный обмен и коллективное использование информации на новой основе. Они разработали поисковую программу «Агент памяти» («Remembrance Agent»), которая отслеживает, что именно каждый из них набирает на клавиатуре, а также постоянно сканирует личные заметки в поисках определенных терминов. Если Тэд набирает слово «iPhone», то система находит файлы, в которых оно тоже есть, и выводит их имена в верхней части экрана. Это постоянно напоминает о том, что именно может быть связано с тем или иным текстом. «Командная игра» особенно явно заметна, когда Тэд и его коллеги копируют свои файлы в один каталог, открытый для совместного пользования. В результате каждый из сообщества имеет доступ к внешней памяти любого из его членов. Коллегам Тэда не раз случалось отвечать на вопросы, используя текст, который он только что создал. Для подобных случаев у него есть комментарий: «Пользователь… практически всегда может извлекать информацию из памяти моего устройства, как из памяти своего собственного» [147] .

У каждого из нас есть свои воспоминания. Однако то оборудование, которым обладает Тэд, позволяет ему использовать время, память и информацию в такой мере, которую большинство из окружающих даже не могут представить. И он не играет в глупые игры, стремясь раздуть свое влияние, как это бывает порой с размечтавшимися занудами. Он действительно наращивает свои возможности. Наши показатели IQ, насколько я могу судить, должны быть примерно одинаковыми, но внешняя память, которую он использует благодаря своему изобретению, несравнимо превосходит ту, что есть у меня. Его доступ к групповой памяти эффективнее моего. Мало этого, его доступ к всепланетной внешней памяти заметно быстрее, чем мой. Он – настоящий артист коммуникации, и в этом качестве, как и положено истинному артисту, показывает всем нам, что означает новое понимание человека.

Однако Тэду доступно только то, что члены его группы решат сохранить в письменном виде (или в некоторых случаях – в виде фотографий). Их компьютеры не подсоединены к мозгам. У этих ребят нет прямого доступа к внутреннему состоянию друг друга, не говоря уже о впечатлениях или воспоминаниях. То есть их взаимосвязь в большей мере интеллектуальна, чем эмоциональна. Воспоминания в памяти их устройств эксплицитные – четкие и определенные; они подобны отдельным фактам вроде адреса того дома, где вы жили в детстве. А вот доступа к имплицитной памяти, удерживающей в себе то, что более подразумевается, чем проявляется явно – к воспоминаниям о том, где человек бывал, чему научился или что чувствовал, – у Тэда и его компании нет. Мы могли бы сказать, что оборудование дает ему подобие телепатии , позволяя читать чужие мысли (в виде текстовых заметок). Однако оно не дает ничего от телемпатии – способности ощущать чужие переживания и телесные состояния как свои собственные (как это происходило с придуманным нами полицейским в главе 2). Иными словами, эксперименты Тэда запоминаются и наводят на размышления, но мы должны идти гораздо дальше.

Мы можем регистрировать возбуждение зрительной коры головного мозга с помощью электроэнцефалографии. И видеть, как мозг принимает решения относительно того, складывать или вычитать числа. Мы в состоянии определять, как интенции проявляют себя в лимбической системе. В меньшей мере, но все-таки можем наблюдать, как возникает намерение говорить. А можем ли мы расшифровывать хранящиеся в мозге воспоминания о местах, виденных ранее? Да. можем.

Это было проверено в эксперименте на крысах. Одной из них в гиппокамп – ту часть мозга, которая помогает неокортексу переводить информацию из краткосрочной памяти в долгосрочную, – вживили тонкие электроды. Зверька поместили в лабиринт с приманкой. Крыса двигалась по нему в поисках последней. Возбуждение каждого нейрона в определенном участке зрительной зоны ее мозга регистрировалось посредством электродов, а телевизионная камера вела запись, показывающую точное положение животного в лабиринте. Каждый нейрон, как правило, обнаруживал признаки возбуждения в строго определенном месте – например, когда крыса слева огибала определенный угол или наталкивалась на приманку. Поэтому нервные клетки с подобным типом реакции получили название «нейронов места». Никто их ученых не может сказать, почему некий нейрон «предпочитает» именное данное, а не иное место, или четко определенный объект. Однако для эксперимента это очень важно. Итак, пока крыса бежит по изгибам лабиринта, нервные клетки в ее гиппокампе возбуждаются, образуя уникальный паттерн – схему своей активации. Если заставить ее вновь двинуться по лабиринту в поисках приманки, нейроны снова начнут возбуждаться по примерно той же схеме. Таким образом, мы можем заключить, что гиппокамп кодирует информацию о беге крысы по лабиринту.

Прежде чем продолжить, позвольте пояснить, что термин «кодирование» (encoding) не означает «хранение». Гиппокамп предназначен не для хранения воспоминаний в своем теле, а для координации и организации этого процесса в неокортексе. Исследователи установили, что когда гиппокамп меняет «рисунок» нейронных паттернов, то же самое делают и связанные с ним участки неокортекса [148] . Все выглядит так, словно первый командует последними, требуя укрепить некоторые синаптические связи – чтобы соответствующие воспоминания стали постоянными. То есть они хранятся не в гиппокампе, а закрепляются в тех участках неокортекса, где – благодаря тем или иным событиям – возникли первоначальные синаптические связи. Зрительные воспоминания хранятся в зрительной зоне коры, слуховые – в слуховой и так далее.

Гиппокамп координирует хранение воспоминаний в мозге. И вот ключевой момент: когда крыса засыпает и начинает видеть сны, он вновь «проигрывает» ту последовательность возбуждения нейронов, которая обнаруживала себя при следовании животного по лабиринту. Мы знаем, что крысы видят сны, потому что их глаза тогда совершают как раз те самые быстрые движения, которые, как уже давно установлено, ассоциируются со сновидениями. Поэтому можно констатировать: в сновидениях крысы бегут по лабиринту [149] .

Это одна из самых экстраординарных вещей из всего, что я услышал при знакомстве с нейронаукой. Сновидения – вероятно, наиболее «приватная» область ментальной активности. Тем не менее, мы можем понять, что именно видится крысе, вспоминающей во сне свои дневные похождения. Хотя мы все еще не в состоянии выяснить, когда именно ей снятся ее мать, или клетка, или собратья, или (весьма вероятно) ученые-экспериментаторы.

Читать дальше