Майкл Хорост - Всемирный разум

«Привязать» память к конкретному месту можно очень легко – через GPS, то есть используя ту же технологию, с помощью которой водитель узнает, в каком месте находится. Скажем, солдат огибает угол, попадая туда, где когда-то случилось что-то дурное. Конечно, ему стоило бы знать побольше об этом месте и о том, что там когда-то произошло, поэтому в его мозгу активируются дополнительные функциональные группы нейронов. Если «что-то дурное» подразумевает огонь снайпера, соответствующая нейронная «клика» придет в возбуждение по внешнему сигналу. Если тот огонь велся с крыши торгового павильона с зеленым навесом, будут активированы, соответственно, нейронные группы «торговый павильон» и «зеленый», что позволит уточнить картину происходящего. И теперь уже патрульный как будто сам вспоминает – словно уже был когда-то там, где с крыши торгового павильона с зеленым тентом велся снайперский огонь. Солдат знает, что пришедшее к нему воспоминание имеет синтезированный характер, и деталей в картинке не хватает, однако для дела очень полезна даже полученная информация.

Следует иметь в виду, что «клики» нельзя собрать, так сказать, в свободном порядке, извлечь из мозга и отправить в другой. Даже если высоко оценивать способность последнего извлекать смыслы из хаоса, коммуникация окажется не столь уж простым делом. В качестве посредника понадобится еще и «умный» компьютер. Как уже говорилось, воспоминания и восприятия представляют собой собираемые мозгом «конструкции», и ведущим началом для них является то, что я бы назвал нарративом. Говоря о нем, подразумеваю общемировое понимание того, как все в этом мире соотносится друг с другом в пространстве и времени. Зеленый цвет – одна из особенностей павильона, о котором мы говорили выше. Павильон подразумевает наличие товаров для торговли. Торговля разворачивается в том месте, где находится рынок. Отдельное воспоминание можно представить в виде нейронных структур, входящих одна в другую, – и подобная связь между ними также требует понимания и соответствующего выражения.

Компьютер должен быть достаточно «умным» не только для определения «клик», но и чтобы выстраивать между ними иерархические отношения. Если он будет способен делать такую работу, то сможет читать сознание в нетривиальном смысле. Не менее «умный» компьютер получателя информации при соблюдении данного условия сможет понимать подобные иерархические отношения и активировать «клики» своего хозяина соответствующим образом.

В настоящее время компьютеры не в состоянии делать ничего подобного. Пока они могут только устанавливать и видеть коррелирующие связи, однако «понимать» последние – нет. Если верна модель, предлагаемая Д. Хокинсом, то нас, возможно, ждет эффектное решение этой проблемы. Машины нового типа должны получать значительные объемы данных, поступающие от сложных систем, и уметь «видеть» основные паттерны, учитывая принципы их взаимосвязи. Подобно живому мозгу, компьютер такого рода будет использовать петли прямой и обратной связи, инвариантные репрезентации и иерархию представлений. Кроме того, он будет способен проводить аналогии, генерировать гипотезы и самообучаться, анализируя принципиально новые события. Чтобы интерпретировать то, что выдает думающий мозг, нужен думающий компьютер.

Такой взгляд дает нам теоретическую основу для создания коммуникации «мозг к мозгу». Реальный объем передаваемой информации не должен быть большим. Мой личный компьютер вовсе не обязан передавать детальную репрезентацию того, как выглядит мой кот Элвис. Вполне достаточно будет переслать слова «кот» и «белый», а также дополнительную информацию, определяющую соотношения между этими словами. Ваш мозг активирует в себе соответствующие нейронные цепочки, и вы узнаете, что я думаю о белом коте.

Большая детализация не потребуется, и не нужно будет придавать значение тому, что это именно мой кот. Хотя, как ни забавно, решить такую задачу было бы нетрудно. Часть мозга, называемая парагиппокампом, служит посредником для управления «знакомыми» воспоминаниями, связанными с теми ощущениями, которые человек уже испытывал ранее. Если с парагиппокампом что-то неладно, у человека появляется очень странная болезнь – синдром Капграса ( Capgras syndrome) [159] . Страдающие этим недугом люди полагают, что их супруги, друзья или дети похищены, а место тех занимают самозванцы.

Кристоф Кох так мне это объяснил. Пациент заявляет: «Это не моя жена, а самозванка. Она мне совершенно чужая. Мою жену подменили». Вы спрашиваете в ответ: «А выглядит она как ваша жена?» И он говорит: «Да, она выглядит как моя жена, и пахнет как моя жена, и говорит как моя жена, и даже притворяется, что помнит все, как моя жена, но я точно знаю, что она – не моя жена». Вы задаете вопрос: «Почему вы так полагаете?» И слышите: «Я чувствую, что она мне чужая». Кох поясняет, что мозг запоминает ощущение того, что кто-то вам не чужой, и эта информация хранится в особом его участке, который может быть поврежден, например, из-за удара. Сама память у больного сохраняется. Однако, вследствие того, что мозг уже не может вызвать из памяти это ощущение близости другого человека, пациент как бы выдумывает, что место его жены заняла самозванка. Один из наших больных этим синдромом даже поддерживал с женой-«самозванкой» сексуальные отношения, что позволило исследователям констатировать: «Все наши знания говорят о том, что этот человек – единственный неврологический больной, которому удалось превратить жену в любовницу» [160] .

Очень странно и очень грустно. Белый кот… Ощущение, связанное с присутствием близкого существа. Вы можете увидеть в своем сознании упрощенную версию моего кота Элвиса, «собранную» из ваших же воспоминаний. И будете знать, что я нежно его люблю.

Выражение лица может быть заразительным. Если вы видите, как кто-то смеется, вам стоит немалых усилий удержаться от смеха самому. Если вы замечаете, что в метро кто-то напуган, вы немедленно начинаете оглядываться. Мимические выражения счастья, гнева, отвращения, печали, испуга или удивления имеют общий характер для всех нас и одинаково распознаются в любых культурах [161] . Можно предположить, что нейронные корреляции, относящиеся к этим эмоциям, у разных людей тоже должны быть очень похожи. Это значит, что подобные схемы нейронной активности поддаются декодированию и передаче от одного человека к другому.

Как и в случае с синтезированными воспоминаниями и впечатлениями, для передачи нам не нужен большой объем данных – хватит прямой связи между двумя кодовыми знаками. Допустим, Выражение 5 означает «громкий смех». Если коммуникационное устройство моего друга Джо Кирка уже имеет зарегистрированное в компьютерной памяти Выражение 5, он может выслать соответствующий код на мое аналогичное устройство, и я буду ощущать что-то вроде отдаленного эха Выражения 5 (достаточно немного активировать соответствующие нейроны). Оно, это Выражение 5, будет существовать в моем сознании в фоновом режиме, почти на уровне подсознания. Так же можно переслать и код, обозначающий интенсивность переживания, скажем, по шкале 1–10. Иными словами, Джо будет испытывать эмоцию 5 с уровнем интенсивности 4. Если последний поднимется до значения, допустим, 7, то это событие в моем сознании станет ощущаться намного сильнее – и я немедленно позвоню другу, чтобы выяснить, что с ним стряслось.