Терри Смит - Беседы с кураторами

Какого рода мышление необходимо для распознавания этого выставочного потенциала и предвосхищения подобного смысла? Если мы можем сказать, что историк, критик и теоретик стремятся к концептуализации (обычно умозрительному образу), которая воплотит явно разрозненные элементы его анализа в определяемую «форму», дискурсивную фигуру, возникающую при подробном изложении (через мысль, текст, отстаивание в диалоге, соизмерение с работами), то соответствующая им кураторская мысль может быть процессом, который собирает все эти элементы (произведения искусства, объекты, документы, тексты, их истории, их причастность к значению, а также факты о физической обстановке и информацию о местоположении в конкретном городе и выставочном комплексе) в предварительно визуализированную выставку или, еще точнее, проекционное видение зрительского путешествия по такой выставке. Если речь идет о курируемом мероприятии, то куратор пытается вообразить, насколько это возможно, непосредственные или совокупные впечатления участников. Тогда как многие кураторы до сих пор рассматривают всего один (идеальный?) зрительский маршрут, другие предпочитают продумывать несколько возможных путей для зрителя или параллельные и совместные пути для группы зрителей. Выставка в таком расширенном понимании работает прежде всего на то, чтобы сформировать опыт зрителей, предлагая путешествие к пониманию, разворачивающееся в виде заданных, но при этом открытых моделей аффективных интуиций, которые активируются зрительным восприятием, в виде прохождения через определенные пространства, что требует времени – и, по сути, создает собственную особую темпоральность. Эти упорядоченные, структурированные реакции накапливаются до тех пор, пока куратор полностью не осознает (и впервые не поймет) свою изначальную интуитивную мысль, кураторскую гипотезу, которую выставка должна проверить.

Таким образом, куратор выставки – это ее предварительный и первый настоящий зритель. Ведь зритель так же будет накапливать те же первичные впечатления до тех пор, пока не поймет кураторскую позицию и не придет к незнакомым прежде чувствам и смыслам. В этот момент произведения искусства вступают на поприще публичных объектов. Одновременно с этим выставка начинает работать в качестве кураторского акта, нового взгляда на искусство, которое в нее включено, оригинальной интервенции в дискурс художественной критики и истории искусства, а также в качестве определенного рода образца внутри дискурса кураторства. Со временем, вызвав резонанс в обществе, эта выставка может остаться в памяти тех, кто ее посетил, как некий поворотный момент в их жизни, а если она окажется достаточно исключительной, то будет становиться все более значимой в истории человеческого мировосприятия.

Кураторы, таким образом, первыми представляют искусство публике в подлинном смысле. Они достают его из мастерских, снимают с чертежной доски или перекачивают с лэптопа до того, как критик его увидит (обычно на выставке), историк искусства о нем напишет, а философ его теоретизирует. Если критик обычно пишет монолог для индивидуального прочтения, а историк искусства создает повествование для любого будущего читателя, заинтересованного в том, как прошлое формирует возможное будущее, то куратор организует публичный диалог между фактическими материальными объектами в конкретном реальном пространстве, встречу неравных, беседу тихих голосов, которую приходят услышать зрители и которая позволяет им стать аудиторией этой выставки.

Согласно Оксфордскому словарю английского языка, слово «exhibition» [выставка] обрело свое современное значение в первой половине XVIII века – в период модернизации Европы, промышленной революции, изобретения акционерной компании, формирования среднего класса и экспансии Британской империи. «Exhibit» [выставлять] происходит от латинского слова «habare», означающего «держать», и «ex» – «вне, снаружи, за пределами». Отсюда значение: «протягивать или предоставлять (документ) для освидетельствования, особенно как доказательство в суде» или, что более значимо для нас, «публично демонстрировать (какой-либо предмет) ради развлечения, обучения или в рамках конкурса; демонстрировать (какой-либо предмет) на выставке». Все типы кураторства соответствуют этим определениям, как и любые выставки – от ярмарочного стенда до международной биеннале [13] Smith T. The Logic of Biennials // Kwangsu Oh ed. The Symposium 2013 Busan Biennale: Biennale Ecology in Contemporary Art. Busan: Busan Biennale, 2014. P. 11–21. . Вообще, никакие определения не абсолютны, это подверженные ошибкам, переменчивые описания повседневного использовании языка, который сам по себе описателен и изменчив. Именно устойчивое использование определяет качества, которые закрепляются и могут стать основополагающими для дальнейшего формирования дискурса.

Давайте же рассмотрим заново слово «exhibition», представим себе воплощенную в нем оппозицию понятию «inhibition» [ингибиция, сдерживание, запрет] и взглянем на кураторство как «ex-inhibiting» – процесс избавления произведений искусства от сдерживающих факторов, освобождение их в пространстве выставки. Более того, поскольку выставка являет собой более масштабную структуру, чем любое отдельно взятое произведение искусства, она в то же время оказывается способной показать ингибиции в самом искусстве как побочный эффект предоставления произведению свободы – или, по крайней мере, определенной свободы в соседстве с другими работами на выставке. Возможно, именно в этом проявляется оттенок кураторства как заботы об искусстве, перекликающийся со значением латинского слова «curare» [заботиться, лечить]. Здесь мы находим подтверждение наблюдению Бориса Гройса о том, что кураторство «врачует бессилие изображения, его неспособность к самопрезентации», а также его уточнению, что публичная демонстрация произведений искусства в музеях – коль скоро эти произведения стремятся к абсолютной свободе – также заражает их несвободой, болезнью институционализации. Это равным образом вовлекает их в историческую, политическую и классовую борьбу, которая ведется в музеях, пусть молчаливо и символически, но не менее решительно, чем на улицах и площадях [14] Гройс Б. Политика инсталляции / Пер. К. Чухров // Гройс Б. Политика поэтики. М.: Ад Маргинем Пресс, 2012. С. 61–78. .

В русле моего внимания к дискурсивному характеру современного кураторства и его включению в себя многих видов речи после их тщательного осмысления, позвольте мне добавить к этому смешению еще и понятие экспликации. Согласно словарю, этот термин происходит от латинского «explicat», состоящего из «складывать» («plicare») и «вовне» («ex») – то есть «раскрывать», и в Англии с середины XVI века употребляется в значении «детально анализировать и развивать [идею или принцип]», а также публично об этом рассказывать. Дискурс – это лечение разговором. Именно на его способность излечить кураторство я пытаюсь указать в этом введении. Современная кураторская деятельность в лучших ее проявлениях – это практика не менее глубокомысленная и ведомая познанием, чем труд лучших сегодняшних критиков, историков искусства и теоретиков. Беседы, представленные в этой книге, демонстрируют этот факт. Надеюсь, они убедят читателя, что дискурс как таковой – в лице этих кураторов и их коллег, действующих в рамках отмеченных нами моделей современного кураторства и между ними, – существенно влияет на складывающееся определение того, что значит курировать нашу современность и делать это критически. Будут ли у этого дискурсивного лекарства побочные эффекты, нам еще только предстоит выяснить.