Клара Хенри - Да, у меня эти дни. А что?

Сначала это было как хобби – непреодолимое желание рассказать каждому, что такое менструальные боли, чтобы все мы могли объединиться в этом одном большом ступоре. (А также потому, что порой я веду себя как всезнайка.) Потом меня охватило разочарование, а причиной тому были школа, интернет, жизнь. Почему же знания о менструальных болях не были частью тех первых пятнадцати минут, когда нам, десятилетним девочкам, первый раз пришлось сочувственно похлопать друг друга по плечу из-за «женского недуга». Почему никто не сказал, что большинство из нас ежемесячно будет мучиться от ужасных болей в животе, и не научил, как их уменьшить? Никто даже не упомянул о неделе до менструации, когда нас охватывает чувство беспричинной тревоги, злости и грусти. Кто решил, что как раз это не должно быть частью нашего обучения? Почему менструация, со всем этим стыдом, стала той проблемой, которую мы были вынуждены открывать для себя и решать самостоятельно?

Как раз из-за всех этих сомнений я удобно усаживаюсь за компьютер и, вместо того чтобы смотреть ролики на «Ютьюбе» и залипать в «Твиттере», начинаю писать. Я решила не волноваться из-за высохшей промежности и надела джинсы. Это настоящее самопожертвование, но кто-то же должен это наконец сделать, и я сделаю это для вас.

Месячные – мое увлечение, а поскольку жизненные знания всех обладательниц матки в возрасте до пятнадцати лет, видимо, поместились бы в подставке под яйцо, у меня опускаются руки, мрачнеет лицо, на меня накатывает уныние. В эти минуты я бы с радостью легла в кровать и посмотрела видео на «Ютьюбе», но я сознательно решаю забить на них сегодня, потому что месячные интересуют меня также сильно. Милости прошу: на следующих страницах вы найдете все, что должны о них знать.

Почему менструация, со всем этим стыдом, стала той проблемой, которую мы были вынуждены открывать для себя и решать самостоятельно?»

Я совсем не скучаю по временам, когда мне было двенадцать и я постоянно ждала месячных. Помню, бывали дни, когда я думала об этом столько, что даже начала делать упражнения Кегеля, чтобы вызвать месячные: а вдруг что-то там, внутри, мешает кровотечению. Меня до смерти пугало, что я могу относиться к небольшому проценту девушек, у которых, как я читала, нет месячных до семнадцати лет и которые вынуждены идти к врачу, чтобы тот проверил, все ли с ними в порядке. Я беспокоилась по поводу первой менструации, но больше всего меня пугало, что придется сказать о ней маме, а нервы у меня были на пределе даже от мысли, что она вообще начнется. С ужасом я представляла свой семнадцатый день рождения и себя, стоящую перед всей семьей. На мне была черная траурная одежда, а по щекам стекала тушь. Я каялась матери, что у меня еще не начались месячные, на что она и бабушка (и другие члены семьи, которые умеют громко кричать) разводили в отчаянии руками, рвали на себе волосы и жалобно стонали.

Я беспокоилась по поводу первой менструации, но больше всего меня пугало, что придется сказать о ней маме, а нервы у меня были на пределе даже от мысли, что она вообще начнется».

Я очень хорошо понимала, что никто не знает дату своих первых месячных: это может произойти в совсем юном возрасте или когда уже перестаешь быть подростком, и обе ситуации совершенно нормальные. Но почему-то я была прямо-таки уверена, что буду той самой белой вороной, у которой вообще никогда не будет месяков. Я уже упоминала о своей ипохондрии? Вот, теперь вы знаете.

Когда я училась в шестом классе, один парень однажды зашел к нам в кабинет прямо перед началом урока. Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что он когда-нибудь это прочитает, но для его же блага милостиво не укажу его имя. Просто представь себе раскрепощенного типа, жаждущего постоянно находиться в центре внимания, – речь как раз о таком. Со своей самой язвительной усмешкой он вопил (а его юношеский голос звучал как испорченная пластинка), что какая-то девчонка только что менструировала в туалете у шкафчиков, после чего испарился, направляясь к тому самому туалету. Как он узнал, что кто-то там «менструировал», не ковыряясь при этом в ведре для использованных прокладок, остается необъяснимой загадкой. Все пацаны, тем не менее, как по команде с отвращением воскликнули: «Фууу!» – и, напоминая неуклюжих гиен, накачанных тестостероном, всем стадом рванули в туалет к шкафчикам, чтобы поглазеть на менструацию.

Как выглядела «менструация» в туалете? Стекала ли кровь по стенам? Лежала ли в умывальнике прокладка во всей красе? Долю секунды я размышляла, не прикинуться ли пацаном и не крикнуть ли «ОХ!» самым мужским голосом, на какой только была способна, чтобы увязаться за ними и тоже посмотреть на «это». Меня немного царапает мысль, что я так никогда и не узнаю, что же такое они увидели в тот день в уборной у шкафчиков, потому что я осталась в классе с остальными девочками и вместе с ними лишь закатывала глаза. С одной стороны, меня радовало, что я не побежала за ними, – с точки зрения женского коллектива это равнялось бы самоубийству, – но с другой, я ведь могла оказаться «той, у которой так и не началась менструация». Только подумайте: это мог быть мой единственный шанс с близкого расстояния рассмотреть менструальную кровь. Понимаете, что я чувствовала?

Поставленная перед такой дилеммой, я чувствовала в основном разочарование. Все девчонки уже созрели, и у них уже шла кровь, а теперь даже парни знали, как выглядят месячные. Парни, которые над этим подшучивали и одновременно демонстрировали свое отвращение. Да я и сама считала, что менструация не сильно привлекательна.

Я не имела о ней никакого понятия, но хотела знать. Это было так несправедливо!

В конце концов у меня, ясное дело, началась менструация. Мне было тринадцать, и у всех подруг она уже была. «У всех» не в том смысле, что «у всех подружек уже есть мобильные телефоны, а у меня нет» (хотя в моем случае они действительно уже были у всех, у каждой, серьезно, честное слово, дорогие родители). Говоря «у всех», я имею в виду действительновсех подруг, потому что у всех уже начала расти грудь и выскакивали прыщи, и иногда они вели себя очень странно, когда вдруг выходили в туалет по четыре раза за один скучный урок математики. Это был как раз тот случай «всех подруг». Хотя не отрицаю, что я могла просто сделать поспешные выводы, поскольку чувствовала себя как недоразвитый фрик, которому никогда не суждено увидеть кровь между ног.