Памела Друкерман - Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа

Идея о том, что дети достойны уважения, распространялась даже на младенцев. Бывшая ученица Дольто вспоминает, как Франсуаза общалась с раскапризничавшимся младенцем нескольких месяцев отроду: «Все ее чувства обострились, она тщательно прислушивалась к эмоциям, пробужденным в ней плачем ребенка. Но не для того, чтобы утешить его, а чтобы понять, о чем малыш хочет ей сообщить».

Ходят легенды о том, как Дольто подходила к ревущим младенцам в больнице и терпеливо объясняла им, почему они находятся в этом месте и где сейчас их родители. Малыши тут же затихали.

Все это совсем не похоже на распространенный метод общения с грудными детьми: мол, малыши распознают голос матери или затихают под успокаивающие звуки.

Метод Дольто не имеет отношения к обучению ребенка речи или к техникам раннего развития, нацеленным на то, чтобы превратить малыша в очередного Эйнштейна. Нет, Франсуаза Дольто мыслила шире. Она пыталась донести до родителей, насколько важно содержание того, что говорится непосредственно ребенку либо в его присутствии. Прежде всего родители должны говорить детям правду, как бы подтверждая то, что те и так уже знают. Дольто считала, что дети еще в утробе начинают «подслушивать» взрослые разговоры и интуитивно «считывать» проблемы и конфликты. Еще до появления сонограмм она представляла разговор между матерью и ребенком, которому всего несколько минут от роду, примерно таким: «Понимаешь, мы тебя ждали. Ты – маленький мальчик. Может быть, ты слышал, как мы говорили, что хотим девочку. Но теперь мы очень счастливы, что у нас родился мальчик».

Дольто настаивала на том, что малыш должен участвовать в разговорах о разводе родителей с полугодовалого возраста. Когда умирает бабушка или дедушка, ребенка следует брать на похороны, пусть и ненадолго. «Пусть кто-то из родных пойдет с ним и объяснит: сегодня мы хороним дедушку. Это часть жизни в обществе».

В предисловии к книге Дольто «Когда родители разводятся» социолог из Массачусетского технологического института Шерри Теркл писала, что, по мнению автора, «для ребенка важнее не то, что всегда приносит радость, а то, что он способен рационально осмыслить». В этой же книге говорится, что больше всего ребенку необходим «упорядоченный внутренний мир, благодаря которому он сможет стать самостоятельным и развиваться».

Зарубежные психоаналитики критиковали Дольто за то, что та слишком полагается на интуицию. Но во Франции ее интуитивные предположения удовлетворяют родителей как с интеллектуальной, так и с эстетической точки зрения. А вот представителям других культур идеи Дольто, скорее всего, показались бы странными. Во времена Дольто многие находились под влиянием доктора Спока, который родился пятью годами позже, чем она. Спок писал, что ребенок способен понять, что у него будет младший брат или сестра, лишь в возрасте полутора лет. В основе его теории лежала необходимость прислушиваться к родительским чувствам, но не к детям. «Верьте себе. Вы знаете гораздо больше, чем вам кажется», – так звучит знаменитая первая строка его энциклопедии «Ребенок и уход за ним».

Дольто исповедовала совсем другие взгляды. Даже в пожилом возрасте, будучи тяжело больной, она садилась на пол со своими маленькими пациентами, чтобы увидеть мир их глазами. Об увиденном она рассказывала со свойственной ей прямолинейностью: «Если после рождения ребенка его старший брат или сестра не проявляют ревности… это очень плохой знак. Старший ребенок должен ревновать, потому что для него появление маленького – проблема: в первый раз он видит, как все восхищаются ребенком младше него».

Франсуаза Дольто настаивала на том, что мотивы детей всегда рациональны, даже если поведение – хуже некуда, и говорила, что родители должны чутко прислушиваться к детям, чтобы понять эти мотивы. «Если ребенок реагирует необычно, у него всегда есть на то причина… Когда ребенок вдруг начинает вести себя не так, как всегда, наша задача – понять, что же произошло.»

В одной из книг она приводит в пример маленького ребенка, который на улице вдруг отказывается идти дальше. Для родителей это всего лишь внезапный приступ упрямства. Но у ребенка всегда есть причина. «Мы должны попытаться понять его. Какая это причина, мы пока не знаем, но можно же над этим задуматься. Главное – не драматизировать ситуацию».

В одной из статей, посвященных столетнему юбилею Дольто, известный французский психоаналитик Мюриэль Джереби-Валентин таким образом подытожила ее учение: «Человеческие существа общаются друг с другом. Среди них есть большие и маленькие. Но главное – они общаются».

«Ребенок и уход за ним» Спока, кажется, содержит все возможные вопросы, которые только могут возникнуть у родителей: от закупорки слезных протоков до воспитания ребенка в семьях гомосексуалистов (это уже в посмертном издании). А вот книги Дольто умещаются в кармане. Вместо множества конкретных указаний она каждый раз возвращается к основным принципам воспитания, которых не так уж и много. Она как будто ждет, что родители сами задумаются над ними.

Принимать участие в передачах на радио она согласилась при условии, что будет отвечать на письма родителей, но не на телефонные звонки. Ей казалось, что, изложив проблему на бумаге, родители сумеют приблизиться к ее решению. Прадель, ведущий программы, вспоминает ее слова: – «Вот увидите, однажды мы получим письмо от кого-то, кто напишет: “Посылаю вам эти страницы, но, кажется, я уже все понял”. И такое письмо мы действительно получили».

Как и Бенджамина Спока, Дольто иногда обвиняют в том, что из-за нее началась волна вседозволенности в воспитании – особенно в 1970–1980-е. И действительно, ее советы легко можно интерпретировать именно так. (Некоторым родителям так и казалось: слушая, что говорит ребенок, мы должны делать все, что он говорит.)

Однако ее идеи были далеки от вседозволенности. Она считала, что родители, прислушиваясь к детям, должны объяснять им, что происходит в мире, что их окружает. Но в этом мире существуют также и многочисленные ограничения, и ребенок, будучи существом рациональным, способен осознать и принять их. Дольто вовсе не намеревалась опровергнуть модель Руссо, в которой ребенок поставлен в определенные рамки. Напротив, она хотела сохранить эту модель, добавив в нее немного человечности и уважения к детям – то, чего так не хватало во Франции образца 1968 года.

Родители, которых я встречаю в Париже в наши дни, кажется, сумели найти равновесие: они внимательны к детям, но четко знают, «кто в доме хозяин». Во Франции родители всегда прислушиваются к своим детям. Но если маленькой Агате захочется на обед шоколадного торта, она вряд ли его получит.