Майкл Эрард - Феномен полиглотов

Оба типа людей, изучающих языки, имеют некоторое количество общих признаков. Они «вынуждены держать в голове широкий диапазон лексиколизированных элементов, создающих избыточность в их системах памяти, а также многочисленные образы лексических элементов… Предполагается, что такие обучающиеся не слишком ценят форму выражения», – писал Скехан. В переводе на понятный язык это означает, что они знают много разных слов, имеющих сходные значения, и при этом не слишком беспокоятся о том, чтобы избегать ошибок. Такие люди, по предположению Скехана, должны иметь биологические особенности. «Те, кому удается исключительно успешно изучать иностранные языки, характеризуются наличием необычайно хорошей памяти, в частности, для сохранения лексического материала, – писал он. – При этом они, похоже, не имеют каких-либо необычных способностей, влияющих на скорость обработки информации». Другими словами, они учат языки практически так же, как все остальные, но в отличие от других способны лучше удерживать и извлекать поступающую в их мозг информацию.

К чему это приводит на практике? Обычный человек на протяжении всей своей жизни легче усваивает новые факты, приобретая новые для себя моторные или когнитивные навыки. Точно так же взрослому человеку, изучающему иностранный язык, проще запомнить новые слова, чем усвоить грамматические правила. Известно, что, по крайней мере на ранних стадиях изучения иностранного языка, обычный взрослый человек старается опереться прежде всего на свою «декларативную память», то есть ту часть системной памяти, которая хранит факты и слова и которая с возрастом остается довольно устойчивой. А вот пластичность процедурной памяти, где складируются моторные и когнитивные навыки, а также хранятся изученные грамматические правила, с возрастом утрачивается. Так что способность гиперполиглотов «лучше удерживать» поступающую в мозг информацию может означать более быстрое ее закрепление в декларативной памяти. Или то, что их процедурная память сохраняет свою пластичность дольше, чем у большинства людей. Или что их декларативная память просто обладает большей емкостью. Если судить по этим параметрам, то обладающий превосходной памятью полиглот Кристофер имеет гораздо меньше общего с обычным взрослым человеком, изучающим иностранный язык, чем могло бы показаться.

Что касается Лорейн, то она полагала, что большое значение могут иметь и другие факторы.

Было установлено, что К. Д. забывал изображения и цифры так же быстро, как любой другой человек. Возникает вопрос: почему его хорошая память обладала такой избирательностью, впитывая звуки и слова и оставляя на поверхности все остальное? Его музыкальные способности были посредственными, тест на зрительно-пространственное воображение и вовсе поставил его в тупик: он сказал, что не умеет читать карты или прокладывать новые маршруты. Это заинтриговало Лорейн, поскольку подтверждало теорию, согласно которой исключительные вербальные способности сопровождаются ограниченными зрительно-пространственными возможностями, и наоборот.

Чтобы как-то обосновать эту зависимость, она обратилась к комплексной теории, известной как гипотеза Гешвинда – Галабурда, которая указывает на наличие взаимосвязи между дислексией [48], полом, хиральностью [49]и другими характерными признаками. В качестве примера можно привести преобладание левшей среди талантливых художников или тот факт, что подавляющее большинство больных дислексией и аутизмом – мужчины. В 1980 году неврологи Норман Гешвинд и Альберт Галабурда провели исследование, предметом которого являлись ответные реакции мозга в процессе его развития. Они заметили, что левое полушарие головного мозга крысиного плода развивалось медленнее в том случае, если в определенные моменты развития получало инъекции тестостерона. Клетки, предназначенные для левого полушария, мигрировали в этом случае в правое полушарие, которое, таким образом, получало больше строительного материала для создания устойчивых связей.

Если с человеческим мозгом происходит то же самое, то, по предположению Гешвинда и Галабурда, образующаяся асимметрия может создавать кластеры *** таланта и ущербности. Их теория позволяет объяснить, почему дети с нарушениями в левом полушарии мозга, проявляющимися, например, в виде дислексии или заикания, как правило, имеют более развитые по сравнению с обычными способности, находящиеся в ведении правого полушария, такие как, например, умение быстро собирать паззлы. Кроме того, это может объяснить, почему леворукость (или амбидекстрия * [50]), гомосексуализм, аутоиммунные заболевания (например астма или аллергия), неспособность к обучению, с одной стороны, и музыкальный, художественный и математический таланты, с другой, часто сопутствуют друг другу – если не в одном человеке, то в одной семье.

К. Д. тоже не являлся исключением. У него был брат-близнец, не проявлявший, правда, никаких выдающихся способностей; они оба не были правшами (К. Д. – левша, а его брат в одинаковой степени владеет обеими руками); К. Д. страдал аллергией, он гомосексуалист и плохо ориентируется в пространстве.

Но разве не опровергает рассматриваемую нами теорию факт, что брат К. Д. не имеет языковых способностей и не является геем? Нет, говорит Лорейн. «Так же как не опровергает эту теорию и наличие большого числа левшей, не обладающих никакими талантами; кластеры могут образовываться в мозгу других членов их семей», – сказала она.

Речь не идет о каком-то конкретном гене таланта или ущербности. Определяющее значение имеют те гены, которые влияют на работу гормонов. Согласно гипотезе Гешвинда – Галабурда, гены плода управляют выработкой тестостерона и определяют его уязвимость к гормональным вбросам. Правильный вброс в правильный момент и при правильных сопутствующих условиях может привести к возникновению такой асимметрии мозга, которая ведет к появлению характеристик, интерпретируемых в обществе как талант или ущербность. Независимо от того, проявляются ли способности гиперполиглота в очень быстром обучении, или в свободном использовании знаний, или и в том, и в другом одновременно, его талант является результатом стечения обстоятельств.

Поскольку хорошая экспедиция всегда должна начинаться с приема пищи, наш с Лорейн разговор о гиперполиглотах проходил в суши-ресторане. На завтра у нас было намечено посещение института мозга, поэтому нам было о чем поговорить.

Даже если не соглашаться с тем, что гормональный беспорядок создает кластеры, определяющие ключевые характеристики мозга, кластерная теория все равно вызывает интерес. Лорейн хотела знать, встречались ли мне люди, у которых проявлялись признаки, подтверждающие гипотезу Гешвинда – Галабурда. Я ответил, что большинство известных мне гиперполиглотов были мужчинами и среди них было довольно много геев и левшей. Александр не мог водить автомобиль. Он сам научился писать левой рукой, а его отец имел брата-близнеца. Я рассказал ей и о переводчике, с которым познакомился в офисе Европейской комиссии в Брюсселе. Грэм Кэнсдейл, сорокатрехлетний британец, выросший в «категорически одноязычной семье» (как он сам выразился), выучил в той или иной степени двадцать два языка (включая гуарани, язык коренных народов Парагвая, и вьетнамский, которые дались ему очень нелегко). Четырнадцать из этих языков он использует на профессиональном уровне (французский, испанский, итальянский, шведский, русский, португальский, венгерский, датский, греческий, чешский, словацкий, арабский, турецкий и финский). В тот период, когда мы познакомились, он в свое свободное время занимался арабским, китайским и турецким языками.