Мелисса де ла Круз - Алекс & Элиза

– Однако папа никогда не допустит вашего брака, – предостерегла Элиза. – Ты же знаешь, как он относится к этому человеку.

– Посмотрим, – сказала Анжелика, и Элиза поняла, что сестра решительно настроена изменить мнение отца о неподходящем претенденте.

Она вздохнула, заметив, что первый танец подходит к концу. Иногда своим прагматизмом сестра слишком напоминала мать. Внешне Элиза старалась изобразить полное равнодушие к романтике, но в душе жаждала, чтобы однажды бурный, головокружительный роман случился и в ее жизни.

Она хотела было спросить Анжелику, не видит ли та майора Андре, когда почувствовала легкое прикосновение к плечу. Она обернулась и увидела приятного джентльмена, густые каштановые волосы которого были убраны назад с высокого лба, открывая глаза цвета шоколада, глядящие прямо на нее.

– Мисс Скайлер, – учтиво произнес голос с британским акцентом, – кажется, я имею честь танцевать этот танец с вами.

Сердце в груди Элизы совершило небольшой кульбит. Она слышала рассказы о привлекательности майора Андре, но не была готова увидеть ее. Он казался образцовым молодым человеком в своем смелом костюме, который, пусть и не был мундиром (красный мундир на этом балу мог бы стоить ему жизни!), имел глубокий винный оттенок, который подчеркивался блестящими золотыми пуговицами и кружевом на воротнике и манжетах. Элизе показалось, что перед ней портрет работы сэра Джошуа Рейнольдса.

Она присела в вежливом реверансе.

– Рада знакомству.

– Я рад в тысячу крат сильнее, – заявил майор Андре, выводя ее на позицию прямо за Анжеликой и Джоном Черчем. – Разрешите восхититься тем, как вы сегодня прекрасны. Вы – один из ярчайших цветов этого бала.

Элизе с трудом удалось подавить смешок.

– Не нужно лести, майор Андре. Я знаю, что простота моего платья слегка не соответствует этому вечеру.

Майор повернулся и взглянул прямо на нее.

– Ваше платье? – повторил он мягко. – Я его не заметил. – Его взгляд так и не отпустил ее. – Уверен, оно самое прелестное в зале.

Зазвучала музыка, спасая Элизу от необходимости отвечать. Следующие пятнадцать минут она шла в танце со своим партнером, чьи легкие прикосновения ненавязчиво поддерживали ее во всех поворотах, схождениях и поклонах, направляя, но не подавляя. Поскольку звучала кадриль, они то и дело расходились и сходились, то танцуя бок о бок, то поворачиваясь друг к другу лицом. Эту сложную последовательность фигур Элиза заучивала много часов подряд, и, даже танцуя с отменным изяществом, она всегда немного нервничала, что может нечаянно оступиться, повергнув целый зал слаженно двигающихся танцоров в хаос. Но каждый раз, когда девушку кололо беспокойство, она чувствовала руку Андре в своей или встречала его взгляд, и майор легко направлял ее.

И если бы по окончании танца он предложил ей сбежать с ним, она, скорее всего, воскликнула бы: «Да здравствует Король!» и не отставала от него ни на шаг до самого порта. Но прежде, чем девушка успела понять это, музыка затихла, и майор Андре поклонился ей, поблагодарив за танец.

– Танцевал словно с голубкой, – сказал он. – Мне казалось, что с вами я просто летаю по залу.

– О, майор Андре, – ответила Элиза, краснея, – вы слишком добры.

Реплика была не самой оригинальной, но это единственное, что пришло ей в голову, закружившуюся от его обаяния и шарма.

Элиза поймала взгляд Анжелики, наблюдающей за тем, как она раскланивается с симпатичным британцем, и сестра с улыбкой ей подмигнула. Затем Анжелика выпятила грудь, пытаясь неприкрыто намекнуть сестре на необходимость принять более соблазнительную позу. Элиза тут же воспользовалась советом, потому что старшие сестры знали немало полезного.

Затем британец ушел, а его место занял напудренный парик, венчающий пару удивленно приподнятых рыжих бровей над пронзительно-голубыми глазами. Александр Гамильтон, приглашая ее танцевать, казался не менее изумленным, чем она сама.

– Мисс Скайлер? Надеюсь, мое имя в вашей танцевальной карточке не слишком вас расстроило. Ваша мать пригрозила, что отправит меня спать в амбар, если я его не впишу.

Элиза не обращала на него внимания довольно долго для того, чтобы заставить нервничать, но затем все-таки приняла его руку и позволила отвести себя в начало зала.

– Ненавижу приносить плохие вести, – заявила она по пути, – но она отправит вас спать в амбар в любом случае.

– А… – голос Алекса заглушили первые такты рила. Почти неохотно он предложил ей руку, и Элиза вложила в нее свои затянутые в перчатки пальчики с таким видом, словно вынуждена была сунуть руку в кувшин со скисшим молоком в поисках оброненного колечка. И все же она не могла не заметить, насколько твердым и уверенным было прикосновение его руки: легкое, чуткое и, если на чистоту, ни капельки не отталкивающее.

Его уверенность вызывала у нее раздражение, поэтому Элизе нестерпимо хотелось поколебать ее.

– Полковник Гамильтон, если вы позволите, – сказала она, приспосабливаясь к его хватке. – Я не яблоко на ветке, чтобы проверять мою спелость. Не могли бы вы сжимать меня чуть менее крепко? Не каждый корсет так ограничивает свободу движений.

Глаза Алекса удивленно расширились, а пальцы, едва касающиеся ее плеча и талии, ослабли еще сильнее.

– Я приношу самые искренние извинения, – произнес он с таким сожалением, что она ощутила легкий укол вины.

Они начали двигаться под музыку. Шаги Алекса были столь же уверенны, как и у майора Андре, но Элиза намеренно замедляла шаг, вынуждая его поторапливать ее, чтобы избежать столкновения с другими парами в зале. Он по-прежнему улыбался, но теперь улыбка казалась слегка натянутой.

Они пронеслись мимо майора Андре, ведущего в танце Генриетту Биверброк. Элиза пыталась встретиться с ним взглядом, но музыка призывала кружиться, и их отнесло в разные стороны. И снова Элиза оказалась лицом к лицу с симпатичным, но все более напряженным полковником. На висках под париком у него даже проступил пот.

– Я удивлен, что родители позволили вам танцевать с британским офицером, – сказал он, кивнув в сторону майора.

Элиза нахмурилась и промолчала.

– Мисс Скайлер, я вас чем-то обидел? – внезапно спросил Алекс. Танец ненадолго разлучил их, но, когда они снова сошлись, он продолжил: – Если это так, я от души прошу прощения. Могу заверить вас, что мое сегодняшнее поручение для меня столь же неприятно, как и для генерала Скайлера, к которому я питаю самое искреннее уважение.

– Тогда вы выбрали странный способ, чтобы это продемонстрировать, – отрезала Элиза, при этом снова ощутив укол вины.

В его голосе слышалось неподдельное сожаление, к тому же ее собственный отец всегда говорил, что война заставляет людей совершать такие поступки, которые в мирное время они бы признали недопустимыми. Но ей не было до этого дела. Гамильтон задел честь отца, и для нее не имело значения, что он самый красивый военный на балу (намного красивее даже майора-британца, вынуждена была она признать); чтобы заслужить ее расположение, следовало сделать намного больше, нежели просто принести положенные извинения.