Диана Гэблдон - Семь камней

Она чувствовала, что кто-то из братьев О’Хиггинс шел где-то позади, но тактично не приближался. Она прошла с начала до конца парк Сент-Джеймс, обошла вокруг озера и, наконец, села на скамью возле флотилии лебедей, обессиленная душой и телом. Кто-то сел на другой конец скамьи – Мик, увидела она краешком глаза.

Наступило время для чая. Уличная суета затихала, люди спешили домой или заходили в таверны, в обычные дешевые забегаловки, чтобы отдохнуть после долгого рабочего дня. Мик кашлянул со значением.

– Я не голодна, – заявила она. – Ступай, если хочешь.

– Слушайте, Беделия. Вы прекрасно знаете, что я никуда не пойду, если не пойдете вы. – Он скользнул по скамье и сел возле ее локтя, сгорбившийся и компанейский. – Давайте я притащу вам пирожок, а? Каким бы ни было огорчение, на полный желудок оно покажется не таким ужасным.

Она не была голодна, но она была пустая и, нерешительно поколебавшись, сдалась и позволила купить себе у пирожника мясной пирожок. Запах был такой насыщенный и приятный, что она сразу почувствовала прилив сил, едва взяла его в руку. Она надкусила корочку, и вкусный, насыщенный мясной сок потек ей в рот. Закрыв глаза, она жадно принялась за пирог.

– Ну вот. – Мик давно покончил со своим пирогом и сидел, благосклонно глядя на нее. – Теперь лучше?

– Да, – призналась она. Теперь она могла, по крайней мере, думать о проблеме, а не тонуть в ней. Все это время, с тех пор как вышла из дома, ее мысли горестно метались, но, как оказалось, какая-то задняя комнатка в ее мозгу обрабатывала прочитанное.

Эсме и Натаниэль мертвы. Гарольд, теоретический герцог Пардлоу, не был мертвым. Вот в чем дело. Она могла бы что-то сделать для него. И она обнаружила, что полна решимости это сделать.

– Но что? – спросила она, объяснив все Мику в общих словах. – Я не могу послать эти письма военному министру – его светлость непременно узнает, что кто-то читал их, тем более люди, которые… обладают какой-то властью над ним, и, думаю, он будет просто убит.

Мик скривил лицо, но допустил, что, возможно, она права.

– Так что же вы хотите сделать, леди Беделия? – спросил он. – Может, найдется еще какой-то выход?

Она вдохнула столько воздуха, что он дошел до ее пяток, и медленно выдохнула.

– Пожалуй, я хочу того же, что и полковник Кворри: убрать слухи о безумии его светлости и помочь возрождению его полка. Думаю, что я должна сделать обе эти вещи. Но как?

– И ты не можешь – или не станешь – делать это с помощью писем… – Он искоса посмотрел на нее, чтобы узнать, не убеждена ли она в обратном, но она покачала головой.

– Найдешь лжесвидетелей? – предложил он. – Подкупишь кого-нибудь, чтобы те подтвердили, что графиня крутила любовь с поэтом?

Минни с сомнением покачала головой.

– Я не говорю, что не могу найти человека, берущего за это деньги, – сказала она. – Но не найду такого, кому поверят. Большинство молодых женщин вообще не умеют лгать.

– Верно, – согласился он. – Вы тоже такая. – Это прозвучало с восхищением, она кратко кивнула, благодаря за комплимент, но продолжала свою мысль.

– Другое дело, что довольно легко пустить слух, но после этого он часто начинает жить своей жизнью. Его уже невозможно контролировать. Если я заставлю кого-то, мужчину или женщину, сказать, что он или она знали про эту связь, на этом все не закончится. И поскольку в этом не будет правды, неизвестно, куда дело зайдет. Нельзя подносить огонь к фитилю, не зная, где лежит заряд, – добавила она, многозначительно подняв брови. – Мой отец всегда так говорит.

– Мудрый человек, ваш отец. – Мик дотронулся в знак уважения до края шляпы. – Но если не подкуп, не лжесвидетели, тогда… что вы рекомендуете, миледи?

– Ну… скорее всего фальсификацию, – ответила она, пожав плечами. – Но я не думаю, что эффект от поддельной версии тех писем будет намного лучше, чем от оригинала. – Она потерла пальцы, ощущая на них скользкий жир от пирожка. – Принеси мне еще один, ладно, Мик? Я проголодалась, пока думала.

Она расправилась со вторым пирожком и, подкрепившись, стала с неохотой просматривать мысленно письма Эсме. В конце концов, ведь именно графиня Мелтон была fons et origo – источником всех несчастий.

«Вот интересно, неужели ты думала, что игра стоила свеч ?» – обратилась она к покойной Эсме? Похоже, женщина просто хотела пробудить ревность в супруге. Вероятно, она не имела ни малейшего намерения заставить супруга застрелить одного из его друзей и уж наверняка она не собиралась умирать вместе с ее ребенком. Это обстоятельство особенно поразило Минни и по какой-то странной причине заставило подумать о ее матери.

«Я думаю, что ты тоже не хотела ничего из того, что случилось, – подумала она с состраданием. – Ты наверняка не хотела меня. – Но все же ситуация, в которую попала ее мать, хоть и очень прискорбная, не стала театральной трагедией, как у Эсме. – Ведь мы с тобой обе живы, я это имею в виду».

«А что касается меня самой, – добавила она, – то я очень рада, что родилась. И вполне уверена, что папа тоже этим доволен».

Негромкое покашливание вывело ее из раздумий. Мик переменил позу и взглядом намекал, что становится поздно и будет лучше, если они вернутся на Грейт-Райдер-стрит.

Он был прав. Тени огромных деревьев легли на дорожку, словно пятна пролитого чая. Да и звуки переменились: каркающий смех светских женщин с зонтиками почти не слышался, его сменили мужские голоса – военные, предприниматели и клерки устремились к своему вечернему чаю с упорством ослов, идущих к кормушкам.

Она встала, поправила юбки, сняла шляпу и снова крепко приколола ее к волосам. Кивнула Мику и показала ему еле заметным жестом, чтобы он шел рядом с ней, а не поодаль. На ней было приличное, но очень скромное платье из синей хлопчатобумажной ткани и простая соломенная шляпа, она легко могла сойти за горничную из богатого дома, вышедшую на прогулку с поклонником, если не встретит кого-нибудь из знакомых – а в такой час это было маловероятно.

– Тот парень, которого застрелил лорд, – проговорил Мик через полквартала, – говорят, он был поэтом, правда?

– Мне тоже так сказали.

– Может, вы читали что-нибудь из его стихов?

Она удивленно посмотрела на него:

– Нет. А что?

– Ну, просто вы упомянули, что не против подделок в некоторых ситуациях. Вот я подумал, что вы можете подделать что-либо, если надо, и тут меня осенило – что, если бы ваш поэт написал стихотворение нескромной природы о графине? Или даже, – добавил он на случай, если она не поняла (а она поняла), – что, если бы вы написали такое стихотворение вместо него?

– Это мысль, – медленно проговорила она. – Пожалуй, мысль неплохая – но давай обдумаем ее немного, ладно?