Диана Гэблдон - Семь камней

Последние два дня он пытался придумать, как ему больше никогда не видеть Леонию и не говорить с ней, но так и не нашел решения этой задачи. Он все равно будет неизбежно сталкиваться с ней.

Но что же ей сказать сейчас? Так он ломал голову, направляясь к дому, где Леония жила с престарелой теткой Эжени Галантен. Он жалел, что не мог обсудить ситуацию с сестрой Джоан, но это было бы неприемлемо, даже если бы она была рядом.

Он надеялся, что ходьба даст ему время выработать если не твердое определение своих принципов, то хотя бы найти point d’appui , точку опоры. Но вместо этого поймал себя на том, что, как одержимый, считал камни в мостовой, когда проходил через рынок, потом удары часов на башне, когда они пробили три раза, потом – за неимением другого – собственные шаги. Шестьсот тридцать семь, шестьсот тридцать восемь…

Свернув к дому Леонии, он сразу забыл про счет. Остановился на мгновение – и побежал. В доме мадам Галантен что-то случилось.

Пробившись сквозь толпу зевак, он схватил за рукав дворецкого мадам Галантен.

– Что? – рявкнул он. – Что случилось? – Дворецкий, высокий, бледный парень по имени Юбер, был взволнован, но немного успокоился, увидев Майкла.

– Я не знаю, сэр, – ответил он, хотя Майкл видел по его глазам, что он все знал. – Мадемуазель Леония… она больна. Доктор…

Майкл почувствовал запах крови. Не тратя времени, он оттолкнул Юбера и взбежал по ступенькам, зовя тетку Леонии.

Мадам Эжени выскочила из спальни: несмотря на переполох, на ней, как всегда, были опрятный чепец и накидка.

– Месье Мишель! – сказала она, загородив собой дверь. – Все нормально, но вы не должны входить.

– Нет, я должен. – У него стучала в висках кровь, а руки были ледяные.

– Вы не должны, – решительно заявила она. – Она больна. Это неуместно.

– Неуместно? Девушка пыталась покончить с собой, а вы говорите о какой-то неуместности?

В дверях появилась служанка с корзиной, полной окровавленных пеленок, но шок на широком лице мадам Эжени был еще более поразительным.

– Покончить с собой? – У старой дамы на миг отвисла челюсть, но потом захлопнулась как у черепахи. – Почему вы так решили? – Она с подозрением смотрела на него. – И что вы тут делаете? Кто вам сказал, что она больна?

Майкл увидел мужчину в темном халате, наверняка это был доктор. Решив, что дальнейший разговор с мадам Эжени ни к чему не приведет, он мягко, но решительно взял ее под локти, поднял – она взвизгнула от удивления – и поставил в сторону.

Потом он вошел в спальню и закрыл за собой дверь.

– Кто вы? – Доктор удивленно поднял лицо. Он обтирал чашу для сбора крови, а его несессер лежал раскрытый на кушетке будуара. Спальня Леонии, должно быть, находилась рядом, дверь была открыта, и Майкл увидел изножье кровати, но и только.

– Не имеет значения. Как она?

Доктор посмотрел на него, прищурив глаза, но тут же кивнул:

– Она будет жить. А вот ребенок… – Он обреченно махнул рукой. – Я сделал все, что мог. Она приняла большую дозу…

– Ребенок ? – Пол закачался у него под ногами, и Майклу вспомнился тот недавний сон, то странное ощущение чего-то то ли неправильного, то ли знакомого. То маленькое, твердое вздутие, прижимавшееся к его заду. Так вот что это было. У Лили был небольшой срок беременности, когда она умерла, но он хорошо помнил женское тело в начале беременности.

– Ваш? Прошу прощения, я не должен был спрашивать. – Доктор убрал свои инструменты и встряхнул свой черный бархатный тюрбан.

– Я хочу – мне нужно поговорить с ней. Сейчас.

Доктор раскрыл было рот, чтобы возразить, но потом оглянулся через плечо.

– Ну… только осторожнее… – Но Майкл уже стоял в спальне возле кровати.

Она была бледная. Они всегда были бледными, Лили и Леония, с мягким мраморным сиянием кожи. Но теперь это была бледность лягушачьего брюха, дохлой рыбы на берегу.

Ее глаза провалились и были окружены чернотой. Они смотрели на него, пустые, безжизненные, как и руки без колец, лежавшие на одеяле.

– Кто? – спокойно спросил он. – Шарль?

– Да. – Ее голос был таким же тусклым, как и глаза, и Майкл догадался, что доктор дал ей опиум.

– Это была его идея – попробовать спихнуть ребенка на меня? Или твоя?

Она отвела взгляд и сглотнула.

– Его. – Снова посмотрела на него. – Я не хотела, Майкл. Нет, не то чтобы ты мне не нравился, но…

– Merci , – пробормотал он, но она продолжала, не обращая на него внимания.

– Ты был мужем Лили. Я не завидовала ей, – искренне призналась она, – но я завидовала тому, что вы были как одна душа. У нас с тобой такого бы не получилось, и мне было не по душе предавать ее. Но… – ее губы, и так бледные, сжались и стали невидимыми, – у меня не было выбора.

Он не мог не признать справедливость ее слов. Шарль не мог жениться на ней, он был женат. В придворных кругах незаконнорожденный ребенок не стал бы фатальным скандалом, но Галантены были из новой буржуазии, где респектабельность ценилась почти так же высоко, как деньги. В случае беременности у нее было два варианта: срочно найти покладистого мужа или… Он старался не смотреть, как ее правая рука лежала на слегка выпуклом животе.

Беременная … Как бы он поступил, если бы она пришла к нему, сказала правду и попросила взять ее в жены ради ребенка? Но она так не сделала. Не просила и сейчас.

Лучше всего – или проще всего, – чтобы она потеряла ребенка. И это, возможно, случилось.

– Понимаешь, я не могла ждать, – сказала Леония, словно продолжая разговор. – Я попробовала бы найти кого-нибудь еще, но мне показалось, что она знает. Она рассказала бы тебе все сразу, как только встретилась с тобой. Так что я была вынуждена так поступить, прежде чем ты узнаешь.

– Она? Кто она? И что она могла мне рассказать?

– Монашка, – ответила Леония и тяжело вздохнула, словно теряя интерес. – Она увидела меня на рынке и бросилась ко мне. Сказала, что ей нужно поговорить с тобой, что она хочет сказать тебе что-то важное. Я увидела, как она посмотрела в мою корзинку, и ее лицо… вероятно, она поняла…

Ее веки трепетали, то ли от лекарств, то ли от усталости. Она слабо улыбнулась, но не ему; казалось, она смотрела на что-то далекое.

– Так забавно, – пробормотала она. – Шарль сказал, что это все решит – что граф заплатит ему за нее кучу денег, и это все решит. Но как можно решить вопрос с ребенком?

Майкл вздрогнул, словно ее слова укололи его:

– Что? Заплатит за кого?

– За монашку.

Он схватил ее за плечи.

– Сестру Джоан? Как это заплатит за нее? Что ты имеешь в виду? Что говорил тебе Чарльз?

Она заскулила, протестуя. Майклу хотелось встряхнуть ее так сильно, чтобы сломать ей шею, но он пересилил себя и убрал руку. Она рухнула на подушку, словно пузырь, теряющий воздух. Ее глаза были закрыты, но он наклонился и проговорил прямо ей в ухо: