Диана Гэблдон - Семь камней

– Ваша дочь, – хрипло сказал граф человеку, который представился как Мастер Раймонд. – Вы искали потерянную дочь. Я нашел вам ее.

Раймонд поднял брови и взглянул на Джоан.

– Мою? – удивился он. – Она не моя. Неужели вы не видите?

Граф вздохнул так тяжко, что у него захрипело в горле.

– Не вижу? Но…

Гренуй-Лягушка нетерпеливо поморщился.

– Неужели вы не видите ауру? Электрические флюиды, которые окружают людей, – пояснил он, обведя рукой вокруг собственной головы.

Граф провел ладонью по лицу.

– Я не могу…

– Ради бога, идите сюда! – Раймонд подошел к краю звезды и схватил графа за руку.

Ракоши остолбенел от такого прикосновения. Синий свет вырвался из их сомкнутых рук, и он ахнул, ощутив такой приток энергии, какой он никогда не испытывал. Раймонд потянул его к себе, и Ракоши перешагнул через линию и оказался в пентаграмме.

Тишина. Гул прекратился. Он чуть не зарыдал от облегчения.

– Я… вы… – пробормотал он, глядя на их соединенные руки.

– Вы не знали? – удивился Раймонд.

– Что вы э-э… – Он показал на пентаграмму. – Я догадывался.

– Не то, – сказал Раймонд почти с нежностью. – Что вы один из моих людей.

– Ваших? – Ракоши снова посмотрел вниз: синий свет мягко пульсировал, окружая их пальцы.

– У всех есть какая-нибудь аура, – сказал Раймонд. – Но только мои… люди… обладают этим .

В блаженной тишине снова можно было думать. И первое, что пришло Ракоши в голову, была Звездная Палата, король, взиравший на них, когда они стояли лицом друг к другу, а между ними был кубок с ядом. Теперь он понял, почему Гренуй-Лягушка не убил его.

В его мозгу бурлили вопросы. La Dame Blanche , синий свет, Мелизанда и Мадлен… Мысль о Мадлен и о крошечном существе, которое росло в ее животе, едва не остановили его, но желание наконец-то прояснить терзавшие его вопросы было слишком сильным.

– Можете ли вы – можем ли мы – двигаться дальше?

Раймонд секунду колебался, потом кивнул:

– Да. Но это небезопасно. Совсем не безопасно.

– Вы покажете мне?

– Без шуток. – Пальцы Раймонда еще крепче стиснули его руку. – Даже знать это, и то небезопасно, не говоря о том, чтобы делать.

Ракоши рассмеялся, сразу почувствовав, как его захлестнула волна радости. Когда это он боялся знаний? Возможно, путешествие убьет его – но его карман полон самоцветов, да и вообще, какой смысл ждать старости, когда ты будешь медленно умирать?

– Скажите мне! – сказал он, сжимая другую руку Гренуя-Лягушки. – Ради нашей общей крови!

Джоан замерла, пораженная. Рука Майкла по-прежнему обнимала ее, но она едва это замечала.

– Да, он точно такой! – прошептала она. – Точно! Они оба такие!

– Какие? – удивился Майкл.

– Старый народец! Фейри!

Он с удивлением перевел взгляд на разворачивавшуюся перед ними сцену. Двое мужчин стояли лицом к лицу, взявшись за руки, их губы шевелились, словно они вели оживленную беседу – в полном молчании. Майклу показалось, что он смотрит на мимов, только тут все было еще менее интересно.

– Мне плевать, кто они такие. Сумасшедшие, преступники, демоны, ангелы… Пойдем! – Он взял ее за руку, но она приросла к земле, словно молодой дубок, а глаза едва не вылезали из орбит.

Она стиснула его руку так, что едва не сломала кости, и пронзительно закричала во всю мочь:

– Не делайте этого!

Он оглянулся на мужчин вовремя и успел увидеть, как они растаяли в воздухе.

Вместе они ковыляли по длинным штольням из белого камня, освещенным мерцающим пламенем умиравших факелов – красного, желтого, синего, зеленого и жутковатого лилового, при котором лицо Джоан выглядело как у утопленницы.

– Des feux d’artifice , [50] [50] Фейерверк ( фр .). – пояснил Майкл. Его голос, отдававшийся эхом в пустых туннелях, звучал тоже жутковато. – Трюк фокусника.

– Что? – Джоан еле держалась на ногах, ее глаза почернели от шока.

– Огни… разного цвета. Вы слышали когда-нибудь про фейерверки?

– Нет.

– О. – Объяснять было слишком долго, и они шли дальше молча, торопясь изо всех сил, чтобы дойти до шахты прежде, чем погаснут факелы.

Возле лестницы он остановился, пропуская ее вперед, и слишком поздно сообразил, что лезть первым надо было бы ему – иначе она подумает, что он хотел посмотреть на нее снизу… И он торопливо отвернулся.

– Как вы думаете? Он был? Они были?

Она стояла на перекладинах лестницы в нескольких футах над ним. За ней он видел звезды на бархатном небе.

– Были кем? – Он смотрел ей в лицо, чтобы не рисковать ее скромностью. Сейчас она выглядела уже лучше, но была очень серьезной.

– Они были из Старого народца? Фейри?

– Думаю, что да, возможно. – Его мозг работал очень медленно, ему не хотелось даже пытаться думать. Он показал ей жестом, чтобы она поднималась дальше, и последовал за ней, крепко зажмурив глаза. Если они были из Старого народца, тогда, скорее всего, и тетя Клэр такая же. Он действительно не хотел думать и об этом.

Он с наслаждением наполнил легкие свежим воздухом. Ветер теперь дул в сторону города, прилетал сюда с полей и был полон смолистых запахов сосны и трав. Джоан тоже вздохнула, повернулась к нему, положила руки ему на плечи и уткнулась лбом в его грудь. Он обнял ее, и они стояли так какое-то время, наслаждаясь покоем.

Наконец она пошевелилась и выпрямилась.

– Вы лучше отвезите меня назад, – сказала она. – Сестры беспокоятся за меня.

Он почувствовал острое разочарование, но послушно повернулся к стоявшей вдалеке карете. Но тут же посмотрел на Джоан.

– Вы уверены? – спросил он. – Ваши голоса велят вам вернуться?

Она печально засмеялась.

– Мне не нужны тут никакие голоса. – Она провела ладонью по волосам, убирая их с лица. – У нас дома, в горах, если мужчина овдовел, он берет себе другую жену сразу, как только найдет, ведь кто-то должен чинить ему рубахи и нянчить его детей. Но сестра Филомена сказала, что в Париже все по-другому, что мужчина должен ходить в трауре целый год.

– Он должен, – подтвердил Майкл после краткого молчания. Хватит ли ему года, подумал он, чтобы залечить большую дыру там, где прежде находилась Лили? Он знал, что никогда ее не забудет – не перестанет ее искать, – но не забыл и того, что говорил ему Йен.

«Но через некоторое время ты обнаружишь, что оказался уже в другом месте. И что ты стал не таким, каким был раньше. Тогда ты оглядишься и поймешь, что с тобой. Может, найдешь себе дело».

При лунном свете лицо Джоан казалось бледным и серьезным, а губы нежными.

– Новициатка через год делает свой выбор. Остаться и стать послушницей – или… или уйти. Тут нужно время. Чтобы понять.

– Да, – тихо согласился он. – Нужно.

Он повернулся, чтобы идти к карете, но она взяла его за локоть и остановила.