Диана Гэблдон - Семь камней

Он покачал головой, не узнав название.

– Опишите, пожалуйста, эту рыбу. – Из ее описания он подумал, что это одна из странных иглобрюхих рыб, которые надуваются как шар в случае опасности. Он мысленно сказал себе, что никогда не будет их есть. Впрочем, в ходе беседы ему стало кое-что ясно.

– Но, судя по тому, что вы мне сказали, мадам, получается, что зомби вовсе не мертвецы? Что они просто одурманены наркотиком?

Ее губы скривились. Они были все еще пухлыми и красными, моложе, чем ее лицо.

– Какая кому польза от мертвеца?

– Но ведь все уверены, что зомби – это мертвецы.

– Угу, конечно. Сами зомби тоже думают, что они мертвецы, и все остальные тоже. Это неправда, но эффект от этого большой. Люди цепенеют от страха. А что они «просто одурманены», то… – Она покачала головой: – Знаете, они уже не возвращаются к жизни. Яд убивает их мозг и нервную систему. Они могут выполнять простые приказы, но больше не могут думать – и обычно они двигаются медленно и скованно.

– Неужели? – пробормотал он. То существо, ну, тот мужчина, – теперь он уже не сомневался, – который напал на него, никак не был ни медленным, ни скованным. Значит…

– Мне сказали, мадам, что у вас большинство рабов – ашанти. Может, кто-то из них знает больше об этом процессе?

– Нет, – резко сказала она, выпрямив спину. – Все это я узнала от хунгана – ну, это как бы… практик, я бы так сказала. Он не был моим рабом.

– Практик чего именно?

Ее язык медленно прошелся по краям ее острых зубов, желтоватых, но все еще здоровых.

– Магии, – ответила она и тихонько засмеялась, словно каким-то своим мыслям. – Угу, магии. Африканской магии. Магии рабов.

– Вы верите в магию? – спросил он скорее из любопытства.

– А вы нет? – Она подняла брови. Но он покачал головой:

– Я нет. И судя по тому, что вы мне только что сказали, процесс создания – если можно применить это слово – зомби – это не факт магии, а просто введение в организм яда плюс сила внушения. – Тут ему в голову пришла еще одна мысль: – Может ли человек поправиться после такого отравления? Ведь вы сказали, что яд их не убивает.

Она покачала головой:

– Яд не убивает, нет. Но они всегда умирают. Прежде всего от голода. Они утрачивают волю и не могут ничего делать, кроме того, что им говорит хунган . Постепенно они теряют силы и… – Она щелкнула пальцами. – Но если даже они выживут, – продолжала она, – их убьют люди. Раз человек стал зомби, назад пути уже нет.

В ходе разговора Грей все более убеждался, что миссис Эбернати обладала гораздо более близким знакомством с предметом, чем можно получить при праздном интересе к натурфилософии. Ему хотелось поскорее уйти от нее, но он пересиливал себя и заставлял сидеть и задавать все новые вопросы.

– Мадам, вам известно, какое значение придается змеям? Я имею в виду, в африканской магии.

Она заморгала, застигнутая врасплох.

– Змеям, – медленно повторила она. – Угу. Ну… говорят, что змеи обладают мудростью. И некоторые из лоа тоже змеи.

– Лоа ?

Она задумчиво потерла лоб, и он увидел с легким отвращением слабую россыпь сыпи. Он видел такую сыпь и раньше: признак прогрессирующего сифилиса.

– Кажется, вы называете их духами, – ответила она и посмотрела на него. – Вы видите во сне змей, полковник?

– Я? Нет, не вижу. – Он не видел змей, но вопрос вызвал у него беспокойство. Она улыбнулась.

– Лоа ездит на человеке, понятно? Говорит через него. А я вижу огромную змею, лежащую на ваших плечах, полковник. – Она внезапно встала с кресла. – Я бы советовала вам быть осторожнее с едой, полковник Грей.

Они вернулись в Испанский городок через два дня. На обратном пути у Грея было достаточно времени на размышления, и он сделал определенные выводы. В том числе он понял, что мароны на самом деле не нападали на дом миссис Эбернати. Надсмотрщик из Роуз-Холл рассказывал ему о якобы имевшем место нападении крайне неуверенно и уклончиво, с расплывчатыми деталями. А потом…

Поговорив с надсмотрщиком и несколькими рабами, он вернулся к дому, чтобы, как требовали приличия, попрощаться с миссис Эбернати. На его стук никто не ответил, и он обошел вокруг дома в поисках слуг. Вместо этого он нашел тропинку, ведущую от дома вниз по склону. Впереди блестела вода.

Из любопытства он направился по тропе и обнаружил тот пресловутый ручей, в котором миссис Эбернати якобы спаслась от напавших на дом маронов. И увидел миссис Эбернати – она медленно плавала от одного края ручья к другому. Голая. Светлые волосы струились за ее спиной.

Вода была кристально чистая; он видел мясистые, могучие ягодицы, двигавшиеся словно сильфоны, а при сгибе ноги открывалось лиловатое пятно промежности. Возле ручья не было ни зарослей тростника, ни другой растительности; любой подошедший человек увидел бы женщину, если бы она сидела в ручье, – да и температура воды, как он теперь видел, не пугала ее.

Значит, она солгала про маронов. Он был твердо уверен, что миссис Эбернати убила своего мужа или организовала убийство – но что он мог предпринять? Арестовать ее? Свидетелей не было, а также тех, кто мог бы законно выдвинуть против нее обвинения, если бы и хотел. Он подозревал, что и ее рабы не захотят этого; те, с кем он говорил, проявляли крайнюю сдержанность по отношению к плантаторше. Из верности или из страха – эффект будет одинаковый.

Важным выводом было для него то, что мароны, скорее всего, не причастны к убийству. Пока что все сообщения об их нападениях касались лишь материального ущерба – да и то лишь полей и оборудования. Не сгорел ни один дом, и хотя некоторые плантаторы утверждали, что у них увели рабов, доказать этого не могли; упомянутые рабы могли просто воспользоваться хаосом и сбежать.

Это говорило ему, что надо осторожно относиться к тому, кто руководил маронами. Кто это? Что за человек? У Грея складывалось впечатление, что о бунте не было и речи – ведь не звучало никаких деклараций, как это бывает в таких ситуациях, – просто выплеснулось через край долго зревшее недовольство. Он непременно должен был поговорить с капитаном Кресвелом. И он надеялся, что чертов секретарь уже сумел найти суперинтенданта.

В общем, он приехал в Кингс-Хаус поздно вечером, и дворецкий губернатора, появившийся словно черный призрак в ночной рубашке, сообщил ему, что все уже спят.

– Ладно, – устало отозвался Грей. – Позови моего слугу, пожалуйста. А утром передай секретарю губернатора, что мне необходимо поговорить после завтрака с его превосходительством в любом случае, независимо от его состояния здоровья.

Том был в достаточной степени рад видеть его целым и невредимым. Он не злился, что его разбудили: помыл Грея, обрядил в ночную рубашку и уложил под москитную сетку еще до того, как колокола на Испанской башне пробили полночь. Двери в комнате уже починили, но Грей велел Тому оставить окно открытым и провалился в сон без мыслей о том, что принесет ему утро. Шелковистый ветер ласкал его щеки.