Моника Мерфи - Четыре года спустя

Уэйд даже не вздрогнул. Спокойно наблюдает за мной, скрестив руки на груди, на лице ни единой эмоции. Разве что… я вижу печаль в его глазах. И беспокойство.

Он переживает и беспокоится обо мне.

– Отдай мой косяк, – говорю я, потому что это единственное, о чем я могу думать, так как окунуться в реальность пока слишком больно.

– Забей на свой косяк. Забей на травку. Прими душ. – Он идет за мной, подталкивая к открытой двери спальни, и я позволяю ему вести себя. Позволяю, потому что так проще и потому что он прав. Я совсем распустился, мне нужно принять душ, пока не задохнулся от собственной вони.

Я иду в ванную и закрываю дверь на замок. Начинаю рыться в шкафах, надеясь отыскать косячок, как тогда, но мне не повезло. Включаю воду, чтобы она нагрелась, и чищу зубы. Тут холодно, как в морозилке, но пар из душа начинает подниматься и нагревать пространство. Я представляю, как Челси принимала здесь душ, когда моя жизнь была нормальной и хорошей и все шло своим чередом.

Но вот все испорчено. Я сам все испортил.

И теперь сам себя жалею.

Быстро принимаю душ, благодарный Уэйду за то, что затолкал меня сюда, потому что снова чувствую себя хотя бы получеловеком. Его слова снова и снова звучат в голове, напоминая мне, что я веду себя как слабак и бездарный придурок. Мне нужно прийти в себя и вернуться к жизни. Плевать на то, что мама злится, а Фэйбл не разговаривает со мной. И пусть Челси никогда даже не посмотрит в мою сторону. Я не могу изгадить свою собственную жизнь.

Притворяйся, пока это не станет правдой.

Одевшись, я проверяю телефон, игнорируя сообщения от Деза и от какой-то девчонки из группы по английскому, которая запала на меня и где-то раздобыла номер телефона.

Еще есть голосовое сообщение от тренера и от босса в «Квартале», но я пока не готов их послушать. Вероятно, ничего хорошего в них нет. Мне с этим не справиться. Не сейчас.

Затем я вижу номер Дрю. Он тоже оставил мне голосовую почту. Я нажимаю кнопку воспроизведения и прижимаю телефон к уху, знакомый голос Дрю проникает в мозг, и я нервно стучу по колену, сидя на краю матраса. Я боюсь услышать, что он скажет. Вдруг он меня возненавидел?

– Не знаю, о чем, черт возьми, ты думаешь, но игнорировать собственную сестру нельзя. Это не делает чести ни мне, ни тебе. Она сходит с ума и сильно переживает за тебя, Оуэн. Позвони ей. Вам нужно поговорить.

Вот и все. Это все, что он сказал. Не унизил меня, не сказал, что я отстойный, недостойный брат-кретин, отвергнувший сестру. Все коротко, точно, по делу.

Позвони сестре. Она сходит с ума. Сильно переживает.

Конец.

Глубоко вздохнув, я смотрю на экран телефона, пытаясь собраться с духом и позвонить Фэйбл. Но не могу. Мне страшно услышать ее голос. Услышать обвинения, вопросы. Ей ведь есть что сказать, я уверен. Она всегда найдет что сказать.

Поэтому я ей пишу. Два простых слова, которые, вероятно, я должен написать и Челси, но к этому я пока не готов.

Прости меня.

Надо двигаться маленькими шажками. Притворяться, пока все не станет правдой. Я могу сделать это.

Помириться с сестрой – первый шаг. Разобраться с мамой – второй. Попросить прощения у Челси – третий и последний шаг. Самый страшный и тяжелый.

– Ты оделся? – спрашивает Уэйд, входя в комнату.

– Какая разница, раз ты уже вошел? – я встаю и засовываю телефон в передний карман джинсов, притворяясь, что все в порядке, хотя не слышу, чтобы Фэйбл ответила на сообщение. А ведь, как правило, она очень быстро отвечает.

Телефон молчит. Издевается надо мной, заставляя чувствовать себя неудачником.

– Пойдем. – Уэйд кивает головой в направлении гостиной. – К тебе пришли.

Я следую за Уэйдом и дико нервничаю, почти до тошноты. За прошедшую неделю я почти не ел, так что голод лишь добавляет тошноте остроты. И все становится намного хуже, как только я вижу, кто сидит на моем диване.

– Тренер. – Я останавливаюсь, когда он встает, огромный, широкоплечий и чертовски пугающий. Он всю жизнь играл в футбол, но вынужден был закончить профессиональную карьеру довольно быстро, потому как получил травму, отыграв в первом сезоне лишь пару месяцев. И он стал тренером, лучшим тренером в штате, а может, и в стране.

Все очень уважают тренера Хелси. А я практически пропустил весь сезон.

– Сынок, – кивает он и сжимает губы в тонкую линию, – ты пропустил тренировку.

Я держусь прямо и смотрю, как Уэйд уходит на кухню.

– Я знаю. Простите.

– Тебе есть что сказать в свое оправдание?

– Нет, сэр. – Я качаю головой. Тренер ненавидит оправдания. Он считает их чушью собачьей.

– Хорошо. – Он подходит ко мне, останавливаясь прямо передо мной, чтобы ткнуть пальцем мне в грудь. – Даю последний шанс. Облажаешься снова, пропустишь хоть одну тренировку или занятие в колледже, да что угодно – и я выкину тебя еще до окончания сезона.

Тяжело сглатывая, встречаю его взгляд, морщась от боли в груди, когда он снова тычет в меня пальцем.

– Понимаю.

– По какой-то причине твой зять думает, что в тебе есть большой потенциал. Я разговаривал с ним на прошлой неделе. Как раз перед тем, как ты слинял.

– Вы разговаривали? – Я протираю грудь, удивленный тем, что Дрю потрудился позвонить ему.

– Именно. Он думает, ты можешь стать профессионалом. Я с ним согласен. Но если собираешься вести себя так каждый раз, когда зол или твое сердце разбито, ты никогда им не станешь.

Тренер Хелси прав. Он распинается еще минут десять, а я слушаю отповедь с низко опущенной головой, вставляя только «да, сэр» и «нет, сэр» во всех нужных местах, пока наконец он не хлопает меня по плечу и не говорит мне прийти завтра днем на тренировку и занятия, а затем покидает мой дом, как будто вообще никогда не приходил.

Да я просто счастливый ублюдок, раз он дает мне еще один шанс. Я этого не заслуживаю.

– Сработало?

Я поворачиваюсь и вижу, как Уэйд рассматривает меня с совершенно непроницаемым выражением лица. Клянусь, Уэйд станет отличным игроком в покер.

– Если ты о том, вправил ли тренер мне мозги, то да. Думаю, сработало.

– Мало думать, надо еще и делать. Еще одна ошибка – и тебе конец. Не облажайся.

– Не облажаюсь, – обещаю я, но знаю, что это почти невозможно. Я же вечно все порчу. Даже Уэйд так сказал.

– Прекрати притворяться и на этот раз действительно приложи усилия, – невозмутимо продолжает Уэйд. – Думаю, ты сможешь, если постараешься. Ты сильнее, чем думаешь, приятель.

Хотел бы я верить в себя так же, как Уэйд верит в меня.

– Не стоит.

Я поднимаю глаза: Уэйд смотрит на меня, прищурившись и сжав челюсти. Он перестал стричь волосы с начала семестра, и теперь они курчавятся вокруг его лица. Уже не раз говорил ему, что он похож на бабенку, с такой-то прической.