Моника Мерфи - Четыре года спустя

Тем не менее рядом с ним мне так хорошо.

– Ну и ну, посмотрите, кто пришел.

Я оглядываюсь и вижу Уэйда, красивое лицо которого расплывается в усмешке. Волосы взъерошены, на руке висит девчонка с довольной улыбочкой на губах и затуманенным взглядом. Как будто она была той, кто навел беспорядок в его волосах.

– Привет, – говорю я, и пальцы Уэйда сжимают мою руку.

– Оставь ее в покое, – предупреждает Оуэн, а я смотрю на него и не понимаю, о чем он говорит.

– Я просто поздоровался. – Уэйд наклоняется ближе, как будто собирается раскрыть мне страшную тайну. – Все это время он был как размазня. Скучал по тебе.

Мое сердце радостно бьется. Оуэн скучал. Услышав, как это говорит кто-то другой, я ощущаю слова гораздо реальнее.

– Заткнись, – бормочет Оуэн, только укрепив во мне чувство реальности.

Между нами и правда что-то настоящее. Мы оба разделяем некое чувство, это не игра в одни ворота. Мы определенно играем вместе.

– Не испорть все снова, – говорит Уэйд, указывая пальцем в направлении Оуэна, прежде чем опять слегка улыбнуться мне. – Она на самом деле запала на тебя, поэтому не отпускай ее.

Я вынимаю руку из ладони Оуэна и отправляюсь к Уэйду и обнимаю его, но это односторонние объятия, так как девушка не отцепилась от него. Но он не расстроен этим фактом.

– Спасибо, – шепчу я, отрываясь от него.

– Видишь, какая она милая? Ты не заслуживаешь ее, чувак, – говорит Уэйд, указывая на Оуэна, который, похоже, готов разорвать его на части голыми руками. – Она даже обняла меня.

– Считай, что тебе повезло, если бы ты прикоснулся к моей девушке, я бы вырвал тебе руки. – Оуэн кладет руку мне на плечо и отводит от Уэйда. Я слышу, как Уэйд смеется и как девушка спрашивает его, что случилось, но шум в голове нарастает, и скоро я могу сосредоточиться только на Оуэне. Он держит меня, ведет через толпу, ревнует и называет своей девушкой.

И мне нравится. Еще час назад я чувствовала себя опустошенной. Но эта ночь полна гротесков, безумств, все в ней слишком. Мне кажется, я катаюсь на горках в «Диснейленде» или в каком-то нереальном парке развлечений и умоляю отпустить меня. Потому что мне не выдержать больше.

Наконец мы в комнате Оуэна, и он захлопывает дверь. Поворачивает замок. Слабый звук щелчка отдается громким эхом в тихом пространстве комнаты, он поворачивается ко мне лицом и смотрит, прислонившись к двери.

– Моя мама – наркоманка и алкоголичка. – Он чеканит слова, тон абсолютно бесстрастен. Я жду продолжения. – Она никогда не заботилась о нас, а я всегда хотел ее одобрения. Когда мы были одни, она говорила, что я ее любимчик. Ее маленький мальчик. И я хотел быть ее мальчиком. Хотел, чтобы она любила меня. Но не думаю, что она вообще меня любила.

Как больно, и я чувствую, на глазах наворачиваются слезы, но я заставляю себя сдержаться.

– Когда мне было четырнадцать лет, она ушла. В одну ночь собрала все вещи, оставив только нашу с Фэйбл одежду, и испарилась. Мы не слышали от нее вестей около года. – Он глубоко вздыхает, как будто ему нужно собраться с силами. – И вот однажды она позвонила. Внезапно. Просила ничего не рассказывать Фэйбл. Просила уйти вместе с ней. И я хотел. Несмотря на все, что она сделала со мной, очень хотел. Сначала сказала, что хочет жить здесь, в городе, вместе. Затем начала говорить о том, чтобы уехать из штата. Поколесить по стране. Ей хотелось начать новую жизнь. Мысль оставить Фэйбл и Дрю меня напугала. Я пошел к Фэйбл и рассказал все. Они с мамой поскандалили, и та ушла. Через четыре года вновь нашла меня. Не знаю, как, но она появилась какое-то время назад, и я… я помогал ей единственным способом, который знаю.

– Оуэн. – Мой голос дрожит, наши взгляды встречаются; его зеленые глаза сверкают от слез. – Тебе не в чем винить себя. Она сама виновата. Ты не виноват в том, что твоя мама такая эгоистичная и злая.

– Попробуй сказать это моему четырнадцатилетнему «я». – Он упирается затылком в дверь и смотрит в потолок. – Знаешь, сейчас она в тюрьме. Как и твой отец. Ну, в окружном участке. В ту ночь Фэйбл вызвала полицию. Оказывается, она добилась ареста. Я так злился на сестру за это. Она посадила нашу маму в тюрьму.

Их мать сама посадила себя в тюрьму, но я решила не указывать на этот прискорбный факт.

– Ты не общаешься с Фэйбл? – спрашиваю я. Мне было бы больно, если бы я узнала, что он не общается с сестрой. Это просто разбило бы мне сердце.

– Мы говорили. Я писал ей, хотя она заставила меня попереживать несколько дней. Все не идеально, но мы пытаемся. Она все еще злится на меня за то, что я общался с мамой, давал ей травку и деньги.

– Ты делал то, что должен был, по твоему мнению. – Я глубоко вдыхаю, а затем выдыхаю, пытаясь собраться с мыслями. – Ужасно, что ты скрыл это от меня, но и у меня были секреты. Не могу… просто не могу злиться на тебя за это.

Он закрывает глаза, сжимая губы.

– Я не заслуживаю прощения.

– Заслуживаешь. – Мой короткий ответ кажется таким простым и облегчает душу.

Его глаза открываются, и он смотрит на меня.

– Я не заслуживаю тебя.

– Если ты не заслуживаешь меня, я тоже не заслуживаю тебя.

– Челс… – Его голос становится тихим и звучит так грустно, словно он окончательно повержен, и я больше не могу терпеть.

Я встаю посреди комнаты, пока еще размышляя, решиться ли на этот шаг. Последние несколько недель я сильно скучала по нему. Тело мое изнывает от боли, и сейчас стало только хуже. Когда он обнимал меня на улице, колени так дрожали, я думала, что упаду, но это было так хорошо – вновь оказаться в его объятиях.

Сейчас он страдает, и ему кажется, он страдает в одиночку.

Он слишком далеко от меня. Я хочу прикоснуться к нему. Мне нужно к нему прикоснуться.

Утвердившись в своем решении, хватаюсь за край толстовки и снимаю ее через голову, потом бросаю на пол.

Я делала так раньше; этот момент напоминает мне вечер в гостиничном номере, нашу первую ночь вместе. Когда мы были обнаженными, уязвимыми и дрожали от страха, но все же были счастливы. Мы были вместе.

Он должен знать, что я по-прежнему принадлежу ему.

Глаза Оуэна широко раскрываются, когда я сбрасываю толстовку, но он не сходит со своего места и не говорит ни слова.

Он просто смотрит и ждет.

Наклонившись, я снимаю ботинки и ставлю их возле кровати. Поднимаюсь, берусь за пояс легинсов, выскальзываю из них, позволяя им упасть к ногам, и их тоже отбрасываю.

– Челс. – Оуэн снова произносит мое имя, затем откашливается, на лице начинает проявляться выражение чистого, ничем не замутненного желания. Он хочет меня. Я вижу это. Я практически чувствую запах. – Тебе необязательно это делать.

– Я скучала по тебе. – И больше ничего не говорю, пусть эти простые слова висят в воздухе, а я пока сниму майку и останусь голой по пояс. Сдавленный звук вырывается из его горла, и пьянящее, всепоглощающее удовольствие охватывает меня, делает колени слабыми.