Лайза Джуэлл - Холодные сердца

Она не имела понятия, почему до сих пор живет дома. У нее был парень, с которым они вместе около четырех лет. Его звали Саймон, и он получал степень магистра в области естественных наук в Йорке. Они виделись почти каждые две недели, но даже в эти моменты он постоянно отвлекался, нервничал и размышлял исключительно о собственном будущем. Бет по-прежнему не знала, чего хочет. Просто не имела ни малейшего понятия. Чуть меньше шести лет назад она окончила курсы секретарей. Она могла за полторы минуты напечатать письмо, знала стенографию и текстовой редактор, чтобы печатать адреса на конвертах. Она работала в местной строительной компании помощником управляющего. Ее начальник говорил, что она лучший секретарь из всех, какие у него были, и уже три раза повышал ей зарплату. Она великолепно выглядела (ей постоянно говорили об этом даже незнакомые люди), была молода, трудолюбива, весела и добросовестна, но все же…

Она снова посмотрела на племянницу, гонявшую скользкий кусочек банана по столику, прикрепленному к ее детскому стульчику, своим пухлым пальчиком. Ребенок, которого зачали сестра и ее любовник, который развивался в утробе ее сестры, которого та родила, кормила грудью, холила и лелеяла и вырастила до двух лет. И при этом Мэг умудрилась добиться профессиональных успехов, хотя ей приходилось стирать кучу одежды, взбивать подушки, покупать свежие фрукты, работать на полставки в школе и сделать еще одного ребенка. Бет даже не могла себе представить, как это возможно. Она не могла представить, как человек может столько всего делать и принимать массу самых разных решений. Как понять, что ты все делаешь правильно? Как доверять себе? Бет не доверяла себе ни капельки. Она чувствовала себя намного безопаснее, находясь в привычном месте в окружении одних и тех же людей.

Она вдруг мысленно вернулась в тот год, когда погиб Риз. Она вспомнила, как они сидели в винном баре около Ковент-Гардена еще до того, как Мэган познакомилась с Биллом. Бет тогда было восемнадцать, а Мэган двадцать, и они все еще находились примерно на одном уровне. Она вспомнила, что Мэг предлагала ей переехать в Лондон и жить вместе с ней. Делить с ней одну спальню. Бет почти поддалась искушению. Это представлялось ей как плавный переход в мир взрослых. Ее сестра будет рядом с ней и будет вводить ее за руку в новую жизнь. Но тогда Риз совершил непоправимое, и после этого разве она могла уехать и оставить их всех? Так она и осталась дома. И оставалась до сих пор. Бет поняла, что единственной серьезной ошибкой, какую она совершила, было то, что она слишком долго не решалась покинуть родительский дом.

Мэган находилась в роддоме под названием «Уиттингтон Хайгейт». Это было большое пугающее здание викторианской эпохи, и с трудом верилось, что в этом трухлявом строении может происходить такое счастливое и радостное событие, как рождение детей.

Бет направили в комнату для рожениц (она представлялась Бет как помещение, полное людей в полукомбинезонах с какими-то «вилами» и «зубилами» и с потными спинами), где она нашла Мэган и Билла, пролистывающими журналы и жующими кукурузные тортильи.

– С ней все в порядке? – спросила Мэган, едва Бет появилась в дверях.

– Абсолютно. Честно. Она совершенно невозмутимый человечек. Даже не сказала мне «пока».

– О, слава богу, – сказала Мэган, прижимая руку к груди. – Сегодня она впервые осталась с кем-то, а не с нами с Биллом. Я думала, это немного выбьет Молли из колеи.

– Нет, она просто ангелочек. Съела весь завтрак, дала поменять подгузник. Правда, не слишком-то хотела усаживаться в коляску, но мы с этим справились.

Бет просияла. Она чувствовала себя необычайно сильной. Она не только в одиночку заботилась о племяннице, но и успешно преодолела с ребенком в коляске улицы в центре Лондона, которые откровенно пугали ее, а потом самостоятельно на общественном транспорте добралась до больницы.

– Как ты? – спросила Бет, пристально глядя на живот Мэган.

– По-видимому, шейка матки расширилась только на пять сантиметров, и схватки прекратились, так что, похоже, мы здесь надолго.

– Приходящая няня, мадам…

– Даниэлла?

– Да, точно. Она сказала, что Молли может оставаться у нее дольше. До шести. Что скажешь?

Мэган улыбнулась.

– Ооо, – счастливо протянула она, – это великолепно. Обожаю эту женщину. Ты уже сказала маме?

Бет ахнула.

– О боже, – пробормотала она. – Мне так жаль! Я совсем об этом забыла! Я собиралась это сделать, но боялась разбудить маму, потом проснулась Молли. Я была настолько занята, пока собирала ее, а потом…

Мэган закатила глаза и вздохнула.

– Моя семья неисправима, – сказала она. – Совершенно неисправима.

– Там на углу таксофон. Сейчас сбегаю и позвоню ей.

Билл достал из кармана джинсов несколько монет, отсчитал, протянул их Бет и заговорщицки улыбнулся, отчего у Бет перехватило дыхание.

Дома никто не взял трубку, и Бет пришлось вернуться в палату к Мэг.

– Знаешь, – проговорила Мэг, – в других семьях, в нормальных семьях, мать сейчас была бы здесь, держала меня за руку и помогала. Только, пожалуйста, ради всего святого, не думай, что я неблагодарная и на самом деле ты не должен ничего для меня делать. Но сейчас здесь рядом со мной должна быть мама. А если она не может находиться рядом со мной, она должна каждый час звонить и узнавать новости. Знаешь, с тех пор как я забеременела, она ни разу не позвонила мне, ни разу. Черт, черт, черт! – Мэган вдруг вцепилась в боковины кровати и застыла в неподвижности. Ее зубы были сжаты, она закатила глаза, а потом закрыла их.

Билл вскочил на ноги и схватила ее за руку.

– Опять? – спросил он.

– Черт, – проговорила Мэган. – О боже!

Бет смотрела на свою старшую сестру округлившимися от ужаса глазами. Она еще ни разу в жизни ни у кого не видела подобного выражения лица и не слышала таких криков, какие вырывались из груди Мэг. Это было ужасно.

– Давай позову медсестру? – спросила она, пятясь к двери.

Жуткая гримаса на лице Мэган немного разгладилась, и она сказала:

– Не надо. Все в порядке. Это просто схватки. Все будет хорошо.

«Схватки, – повторила про себя Бет, – что это такое?» Это слово для нее абсолютно ничего не значило и лишь смутно ассоциировалось с механикой родов.

– На что это похоже? – поинтересовалась она.

– Это похоже на то, – начала Мэган, – как гигантский металлический кулак сжимает, крутит и тянет все твои внутренние органы до тех пор, пока ты почти не потеряешь сознание. Это самое отвратительное чувство, какое только можно себе представить. И знаешь, что я думаю: наша мать абсолютно бесполезна практически во всех отношениях, единственное, что меня всегда восхищало в ней, так это то, что, когда она рожала близнецов, ей пришлось пережить это дважды. В один и тот же день.