Вари Макфарлейн - Любовь как сон

– Господи, да я просто врал, чтоб показаться круче! – воскликнул Джеймс. – Если бы ты мне не нравилась, разве я стал бы так тебя целовать?

Он шагнул вперед и наклонился, коснувшись ладонью ее щеки.

Анна сожгла свои школьные дневники, но, если бы сохранился хоть один, она открыла бы его и написала на полях послание самой себе, обращенное в прошлое. Предсказание сбылось, и в один прекрасный день Джеймс Фрейзер действительно поцеловал ее так страстно, что она позабыла обо всем на свете.

Джеймс во второй раз отступил, явно с некоторым усилием, и поправил сбившуюся розу у Анны в волосах.

Она всегда была красива, но сегодня выглядела просто необыкновенно.

– Пойдем в дом? – тихонько спросил Джеймс.

– А может быть, сбежим? Только я и ты, – предложила Анна, вновь обвивая его руками. От ее прикосновения Джеймсу показалось, что в животе все тает.

– Хм… хорошая мысль, но мне кажется, что пропускать свадьбу сестры не стоит.

Он взял Анну за руку, и они зашагали по дорожке.

– Как ты нас нашел? – спросила она.

– Приглашение от Эгги плюс один стервозный таксист. Я предупредил Эгги, что еду, и попросил, чтобы она держала это в тайне. С ума сойти, твоя сестра способна отвечать на эсэмэски в день собственной свадьбы.

– О, ничуть не удивляюсь.

– Познакомишь меня с твоими родителями?

– Да. Как тебя представить?

– Как Ласло Биро, изобретателя шариковой ручки. Или просто Джеймс сойдет?

– Я имею в виду – как моего парня?

– Конечно.

Они столкнулись с родителями, как только подошли к двери ресторана.

– Мама, папа, это Джеймс, мой парень, – сказала Анна, еще крепче стискивая его руку.

Родители, что неудивительно, впали в ступор, узнав о наличии у дочери бойфренда в момент знакомства с ним. Но расспрашивать не стали.

– Анна никогда нам не говорила! – воскликнула Джуди.

– Наверное, хотела сделать сюрприз, – намекнул Джеймс.

– И ей это удалось.

Анна закатила глаза.

– Вы немного запоздали, – сказал отец.

– Да, дела задержали. Но я очень рад, что все-таки приехал.

– Надеюсь, когда-нибудь вы сами здесь поженитесь.

– Папа! – воскликнула Анна.

– Очень разумные цены, а если предпочтете весну или лето, во дворе полно места. Можно поставить шатер и устроить барбекю. Все что угодно. И итальянцы пьют не как британцы. Не блюют.

– Просто супер, мистер Алесси. Вы, наверное, очень гордитесь своей родиной.

Отец протянул руку и похлопал Джеймса по плечу.

– Позаботься об Анне. Это моя любимица.

Джеймс рассмеялся, а Джуди укоризненно зацокала языком.

Они помахали друзьям Анны, которые удивились ничуть не меньше, а Мишель сделала торжествующий жест: «Ага, попался!»

– Потанцуем? – предложил Джеймс.

Он вывел Анну на танцпол и обнял за талию. Под жесткими кружевами платья он чувствовал тугой слой ткани, обвивавшей ее тело. Джеймс чувствовал себя невероятно счастливым, что он приехал и что Анна принадлежала ему…

– Значит… никакой больше Евы? – уточнила она.

– Я одумался. Прости, что понадобилось столько времени. Я медленно учусь. Она так и не переехала ко мне. Кстати, предупреждаю, по условиям развода я теряю дом, зато у меня остается Лютер. Если он тебе не нравится, смирись – нас поставляют комплектом.

Анна улыбнулась.

– Когда я увидел Еву, то понял, что хочу быть именно с тобой. Ни о ком другом даже думать не мог.

Мысленно Джеймс вернулся к странным событиям предыдущего вечера. Ева бродила из кухни в гостиную, босиком, с бутылкой вина и торчащим в пробке штопором фирмы «Алесси», а он смотрел на него… и вдруг понял, что она собирается остаться на ночь. Все внезапно прояснилось, как будто кто-то повернул линзу в объективе.

Он не хотел, чтобы Ева оставалась. Ему была нужна Анна. Отчего-то раньше Джеймс не сознавал, что не мог жить без нее… пока не пришлось выбирать. Он тут же выпалил, что встречается с другой. Ева сначала застыла, потом принялась кричать и жаловаться, что он лгал и скрывал свои чувства. Отчего-то любовь Джеймса к Анне, с точки зрения Евы, очень сильно проигрывала по сравнению с ее любовью к Финну, но Джеймс не уловил логики. Тот факт, что они с Анной до сих пор не переспали, только усугубил ситуацию.

Ева как будто стояла за пуленепробиваемым стеклом, а разговор велся по телефону. Джеймс твердил: «Извини, сам не понимал, я этого не ожидал». Она ушла, а Джеймс два часа ходил туда-сюда по квартире, размышляя, нужен ли Анне снедаемый любовью разведенный мужчина, предлагающий ей руку и сердце, или же она предпочтет просто потрахаться. И тут от нее пришло письмо.

Он чуть не позвонил в Италию, наплевав на международный тариф, и не наговорил Анне цветистых и малоосмысленных фраз о том, что больше никто и никогда ее не огорчит. Но затем Джеймс задумался над великодушием жеста, который она сделала. У Анны не было поводов обнажать перед ним душу или уверять, что он принес ей больше пользы, чем вреда. Анной двигала исключительно забота. Подобный поступок заслуживал достойного ответа.

– Почему у нас ушло столько времени, чтобы это понять? – спросил Джеймс. – Такое ощущение, что догадались все, кроме нас. Мы, не особенно напрягаясь, ввели в заблуждение моих коллег. Наверное, можно было сообразить еще тогда…

– Я ничего не понимала до самого девичника, – сказала Анна. – И ты тоже, ведь так?

– Кое-что подозревал… знаешь, я как будто собирал пазл и не решался положить на место последний фрагмент, уверяя, что по-прежнему не вижу картинку целиком. Так что насчет девичника? – спросил он, с улыбкой легонько прижимая Анну к себе. – Интересно. Именно поэтому ты там стала такой дерзкой?

– Ах ты нахал. Я пыталась тебя завлечь.

– «Заходи как-нибудь и оцени мои буфера». Пускай интриги недостает, зато плотской привлекательности в избытке.

Они рассмеялись, и Джеймс сказал:

– Мне так не хватало нашего смеха. Честное слово, я и раньше говорил рискованные вещи, но никогда не думал, что нравлюсь тебе в этом смысле.

– Да нет, я просто закрываю глаза и сосредотачиваюсь на твоем энергичном характере.

Началась новая песня, и Анна положила голову Джеймсу на грудь.

Эгги, стоявшая с мужем поодаль, помахала в знак приветствия. Джеймс вскинул руку в ответ.

Он находился в чужой стране, на свадьбе, окруженный незнакомыми людьми, – но чувствовал себя как дома.

Джеймс понял, как называются чувства, которые он испытывал к Анне. Раньше Джеймс никогда не произносил этого слова, но оно идеально подходило: он ее обожал.

Обожал.

«Взгляд его темных глаз скользнул по ее вздымающейся груди в шелковом неглиже. Он провел ладонью по небритому подбородку, наслаждаясь зрелищем.

– Mi carina! [4]– с грубоватым одобрением воскликнул он. Это было не просто ласковое слово, но настоятельное требование. Он желал, чтобы ее невинная женственность покорилась его силе.