Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Наконец, Сантос согласился уступить ее нам за тысяча двести долларов, но нам пришлось сражаться больше четверти часа, пытаясь втиснуть мой большой чемодан и вещи мадам в такое ограниченное пространство.

– Это не эту машину называли «баночкой йогурта»? – спросил я, призвав на помощь все свои силы, чтобы закрыть-таки багажник.

– El bote de yogur? – перевел Сантос, делая вид, что не понимает связи между молочным продуктом и развалюхой, которую ему удалось нам загнать.

На этот раз я сел за руль, и мы пустились в путь не без некоторых опасений. Была уже ночь. Мы оказались не в самом уютном месте Сан-Диего, и я с трудом разобрался в череде паркингов и торговых зон, прежде чем выехать на дорогу восемьсот пять, которая вела к пограничному посту.

Шины попискивали, мотор гнусаво фыркал, и эти звуки «Фиата» заменили яростное гудение «Бугатти».

– Переключите на вторую, – предложила Билли.

– Ставлю вас в известность, что я уже на четвертой!

Она посмотрела на спидометр, который едва дотягивал до семидесяти километров в час.

– Вы на пределе, – разочарованно констатировала она.

– Заметьте, так мы можем быть уверены, что не превысим скорость.

Как бы там ни было, наша таратайка довезла нас до огромного пограничного поста, который позволял попасть в Тихуану. Как это часто бывало, здесь скопились машины, и царило оживление. Встав в очередь «Только в Мексику», я повторял последние указания моей пассажирке:

– Обычно в этом направлении мы почти не рискуем нарваться на контроль, но если это случится, это тюрьма и для вас, и для меня. И на этот раз на скорости нам не прорваться! Поэтому мы не будем играть в идиотов, согласны?

– Я вся превратилась в слух, – заверила меня Билли, хлопая ресницами, как Бетти Буп [38].

– Все очень просто: вы не открываете рта и даже не моргаете. Мы с вами честные мексиканские работяги, возвращаемся домой. Понятно?

– Vale, señor [39].

– И если бы вы смогли прекратить действовать мне на нервы, я бы немного передохнул.

– Mui bien, señor [40].

В кои-то веки удача нам улыбнулась: меньше чем за пять минут мы оказались на другой стороне без проверки и препятствий.

Мы продолжали ехать вдоль побережья, как делали до этого. К счастью, бывший владелец машины установил в ней старую кассетную магнитолу. К сожалению, единственной кассетой, которую мы обнаружили в бардачке, оказался альбом Энрике Иглесиаса, который обрадовал Билли, а мне ездил по ушам до самой Энсенады.

Там внезапно разразилась гроза, и на нас обрушился потоп. Ветровое стекло было крошечным, а примитивные «дворники» настолько не справлялись с плотной пеленой дождя, что мне приходилось часто высовывать руку, чтобы их расцепить.

– Остановимся при первой возможности?

– Я собиралась вам это предложить!

В первом мотеле на нашем пути не оказалось свободных мест. Видимость была меньше трех метров. Вынужденный тащиться со скоростью двадцать километров в час, я вызывал упреки автомобилистов, ехавших за мной следом. Более получаса они сопровождали меня нетерпеливыми и сердитыми гудками.

В конце концов мы нашли приют в Сан-Тельмо в мотеле с не слишком удачным названием «Каса дель Соль» – Дом Солнца – с мигавшей вывеской и успокаивающей надписью «Есть свободные места». Оценив состояние машин, оставленных на парковке, я догадался, что место едва ли обладает очарованием и комфортом гостиниц «Ночлег и завтрак», но, с другой стороны, мы были не в свадебном путешествии.

– Берем один номер, да? – поддразнила меня Билли, толкая дверь комнаты портье.

– Одну комнату с двумя кроватями.

– Если вы полагаете, что я на вас наброшусь…

– Ничуть этого не боюсь, я не садовник, я не в вашем вкусе.

Портье приветствовал нас ворчанием. Билли потребовала, чтобы он сначала показал наш номер, но я уже схватил ключ и расплатился.

– Мы все равно не можем ехать дальше: льет как из ведра, а я совершенно без сил.

Одноэтажное здание изогнулось подковой вокруг дворика, усаженного высохшими деревьями, чьи хрупкие силуэты сгибались на ветру.

Комната, в чем не было ничего удивительного, оказалась спартанской, плохо освещенной, пахнувшей сомнительными жидкостями и обставленной мебелью, которая была в моде еще при Эйзенхауэре. На столике с колесиками стоял огромный телевизор с динамиком, расположенным под экраном: одна из тех моделей, которую ищут любители гаражных распродаж.

– Вы отдаете себе отчет в том, что благодаря этому экрану люди видели первые шаги человека по Луне или даже узнали об убийстве Кеннеди! – сострила Билли.

Из любопытства я попытался включить аппарат и услышал слабое шипение, но картинка так и не появилась.

– В любом случае мы не собираемся смотреть финал Суперкубка по этому ящику…

В ванной комнате душевая кабина была просторной, но кран покрывала ржавчина.

– Вы же знаете правило, – улыбнулась мне Билли. – Надо заглянуть за прикроватную тумбочку, чтобы понять, вытирали ли в номере пыль.

Сопровождая слова действиями, она сдвинула с места маленькую тумбочку и вскрикнула.

– Вот мерзость! – сказала она, давя лодочкой таракана.

Потом Билли повернулась ко мне, ища в моих глазах капельку поддержки:

– Мы устроим наш маленький мексиканский ужин?

Но мой энтузиазм уже остыл:

– Послушайте, здесь нет ресторана, дождь льет как из ведра, я вымотан до предела, и сейчас не слишком жарко, чтобы садиться в машину и опять куда-то ехать.

– Понятно, вы такой же, как и все, только обещать горазды…

– Согласен, я ложусь спать!

– Подождите! Пойдем выпьем по стаканчику. Мы же видели маленький бар по дороге сюда, до него меньше пятисот метров…

Я снял обувь и улегся на одну из кроватей:

– Отправляйтесь туда без меня. Уже поздно, завтра нам предстоит долгий путь. И потом, я не люблю бары. Во всяком случае, придорожные бары.

– Отлично, я пойду без вас.

Билли отправилась в ванную комнату, захватив с собой кое-что из вещей. Я видел, как через несколько минут она вышла оттуда в джинсах и приталенной кожаной куртке. Молодая женщина готова была уйти, но я чувствовал, что ей что-то не дает покоя.

– Вы недавно сказали, что вы не в моем вкусе… – начала она.

– Да?

– А какой мужчина, по-вашему, в моем вкусе?

– Ну, к примеру, этот мерзавец Джек. Или этот Эстебан, который не переставал вас лапать во время поездки, поощряемый вашими призывными взглядами и провокационным нарядом.

– Вы действительно такой меня видите или просто хотите обидеть?

– Честно говоря, вы такая и есть, и мне это известно лучше, чем кому-либо другому, так как это я вас создал.

Лицо Билли стало замкнутым, и, ни слова не говоря, она взялась за ручку двери.