Джудит Макнот - Королевство грез

– По-моему, вы считаете, что для меня это уже слишком поздно.

Она с улыбкой кивнула:

– Похоже, мы оба обречены на безбрачие.

– Ax, но ведь вы-то самостоятельно предпочитаете оставаться в девичестве, вот в чем разница. – Невероятно забавляясь, Ройс прилег, опершись на локоть, и стал наблюдать, как розовеют ее щеки от выпитого, кружащего голову вина. – В чем же моя ошибка, по вашему мнению?

– Этого я, конечно, не знаю. Но полагаю, – продолжала она после минутных раздумий, – что мало шансов встретить достойную леди на поле брани.

– Верно. Я почти всю жизнь провел в сражениях ради того, чтобы принести мир.

– Единственная причина отсутствия мира в том, что вы постоянно его нарушаете своими дьявольскими набегами, – мрачно уведомила она его. – Англичане ни с кем не способны ужиться.

– В самом деле? – сухо спросил он, наслаждаясь ее выпадом точно так же, как минуту назад наслаждался ее смехом.

– Конечно. Смотрите, ведь вы со своей армией только что возвратились после битвы с нами в Корнуолле…

– В Корнуолле я сражался на английской земле, – кротко напомнил он, – потому только, что ваш возлюбленный король Иаков – у которого, кстати сказать, безвольный подбородок – напал на нас, пытаясь усадить на трон мужа своей кузины.

– Что ж, – негодующе парировала Дженни, – Перкин Уорбек [7]был бы хорошим королем для Англии, и королю Иакову это известно! Перкин Уорбек – давно пропавший сын Эдуарда IV.

– Перкин Уорбек, – спокойно возразил Ройс, – давно пропавший сын фламандского лодочника.

– Это всего лишь ваше мнение.

Он не выказывал намерения продолжать обсуждение этой темы, и Дженни украдкой окинула взглядом твердые, чеканные черты его лица.

– Правда, что у короля Иакова безвольный подбородок? – не выдержала она.

– Правда, – ухмыльнувшись, подтвердил Ройс.

– Ну мы начали говорить вовсе не о его внешности, – строго заметила она, переварив сведения о своем короле, про которого шла молва, будто он красив как бог. – Мы говорили о ваших бесконечных войнах. До нас вы сражались с ирландцами, потом…

– Я сражался с ирландцами, – перебил Ройс с насмешливой улыбкой, – потому только, что они короновали Ламберта Симнела, а потом напали на нас с целью усадить его на трон вместо Генриха.

Он преподнес это так, словно не правы были Шотландия с Ирландией, и Дженни не сочла себя достаточно осведомленной, чтобы поспорить на эту тему. Она вздохнула и проговорила:

– По-моему, нет никаких сомнений в причине вашего пребывания здесь, в такой близости от наших границ. Вы ждете прибытия новых солдат, а потом Генрих намеревается послать вас в Шотландию и затеять с нами кровавую битву. В лагере все это знают.

Решившись вернуть беседу в прежнее легковесное русло, Ройс молвил:

– Помнится, мы вели речь о моих неудачных поисках подходящей супруги на поле битвы, а не о результатах самих этих битв.

Радуясь возможности сменить тему, Дженни охотно вернулась к прежнему разговору, помолчала минутку и полюбопытствовала:

– Вы ведь бывали при дворе Генриха и встречались там с леди?

– Бывал и встречался.

В задумчивом молчании она потягивала вино, созерцая высокого мужчину, который растянулся рядом, чувствуя себя так же свободно и хорошо, как и в палатке на поле боя. Все выдавало в нем воина. Даже сейчас, в минуту отдыха, тело его излучало хищную силу – невероятно широкие плечи, бугрящиеся под темно-синей шерстяной туникой мускулы, четко обрисованные черными шерстяными рейтузами мышцы ног и бедер. Годы, проведенные в латах, с палашом в руках, закалили и подготовили его к битвам, но Дженни не представляла, чтобы такой образ жизни пошел ему на пользу при дворе или подготовил к общению с царедворцами.

– Вы… вам трудно приходится среди придворных? – нерешительно поинтересовалась она.

– Весьма, – отвечал Ройс, увлеченно наблюдая за игрой ее выразительных глаз.

Этот ответ поразил ее нежное сердце, ибо Дженни слишком хорошо знала, как унизительно и обидно чувствовать себя чужим среди тех самых людей, признания которых больше всего жаждешь. Нехорошо и несправедливо, чтобы человека, ежедневно рискующего ради Англии жизнью, избегали его собственные соотечественники.

– Я уверена, что это не ваша вина, – сострадательно проговорила она.

– А чья же, по-вашему? – поинтересовался он со слабой улыбкой в уголках лепных губ. – Почему мне так трудно приходится при дворе?

– Мы говорим о ваших отношениях с леди или с джентльменами? – уточнила она, неожиданно пожелав помочь ему отчасти из жалости, отчасти под действием крепкого вина, отчасти отвечая на пристальный взгляд серых глаз. – Если с леди, тогда я могу помочь, – вызвалась она. – Х-хотите совет?

– Пожалуйста, будьте любезны. – Подавляя ухмылку, Ройс успешно изобразил сосредоточенную серьезность. – Поведайте мне, как обращаться с леди, чтобы в следующий раз, попав ко двору, я пользовался успехом и одна из них согласилась взять меня в мужья.

– О, не могу обещать, что они пожелают за вас выйти, – не подумав, брякнула она.

Ройс захлебнулся вином, и капельки брызнули у него изо рта.

– Если вы намеревались завоевать мое доверие, – проговорил он все еще сдавленным от смеха голосом, – то у вас ничего не вышло, миледи.

– Я не хотела… – жалобно пробормотала Дженни. – Правда, я…

– Возможно, нам следует обменяться советами, – весело продолжал он. – Вы расскажете мне, какого обхождения заслуживает высокородная леди, а я расскажу вам, как опасно обманывать доверие мужчины. Давайте налью вам еще вина, – примиряюще добавил он, дотягиваясь до графина и доливая ее кружку. Потом бросил через плечо взгляд на Гэвина, и оруженосец немедля отложил в сторону начищенный щит и покинул палатку.

– Продолжайте наставления, я весь внимание, – попросил Ройс, пока она отпивала. – Давайте представим, что я при дворе и только что вошел в личные покои королевы. Вокруг меня собралось несколько прекрасных дам, и я решил сделать одну из них своей женой…

Глаза ее ошеломленно расширились.

– Но ведь не собираетесь же вы брать кого попало, правда?

Ройс запрокинул голову и залился смехом; на непривычный звук в палатку ворвались трое стражей. Коротким жестом отослав их прочь, он взглянул на ее дерзко задранный, все еще неодобрительно сморщенный носик и осознал, что чрезвычайно низко упал в ее глазах. Подавив новый приступ веселья, напомнил с притворным раскаянием:

– Я ведь оговорил, что все дамы прекрасны, не так ли?

Она чуточку просветлела, улыбнулась, кивнула:

– Правда, оговорили. Я позабыла, что красота для мужчин – самое главное.

– Самое главное на первый взгляд, – уточнил Ройс. – Ну хорошо. Что мне делать теперь, когда я избрал… м-м-м… объект своих матримониальных поползновений?