Анна Тодд - До того как

– Опа! – издевается над ней Логан.

Когда я поднимаюсь наверх, у меня звонит телефон. На экране высвечивается имя Кена. Нажимаю «отклонить». Я не в настроении с ним общаться. Как, впрочем, и всегда. Хочу побыть один, вдали от музыки и голосов. И пусть мой сраный папаша оставит попытки «сблизиться» со мной. Хочу уйти в страницы романа, у героев которого проблемы похлеще моих. Так я хоть почувствую себя немного нормальней.

Но вот я подхожу к своей комнате и вижу, что дверь приоткрыта, хотя и самую малость. Я же всегда запираю ее. Забыл на этот раз?

У меня на кровати сидит Тесса с книгой в руках. Снова звонит телефон, и злость переходит с Кена на Тессу. Мать вашу! Кем она себя возомнила, если дважды проникает ко мне в комнату без спросу?!

Зачем она снова пришла? Я предупреждал ее. Что с ней такое?

Подхожу.

– Я говорил, что ко мне нельзя? Что тут непонятного?

– П-прости. – От неожиданности она вытягивается в струнку. – Я…

– Вон отсюда, – указываю на дверь.

– Ну почему ты такой козел? – кричит Тесса.

– Это моя комната. – Я тоже кричу на нее. – Я просил больше не заходить ко мне! Вон!

– Почему ты меня так не любишь? – Она пытается говорить круто, но голос ее теряет решительность, а от вида ее больших глаз у меня учащается пульс.

Вопрос, такой прямой и откровенный, удивил его. Заставил понять, что он стоит на краю бездны. Один порыв ветра – и он свалится вниз.

Зачем она спрашивает? Разве не видно, почему я ее не люблю?

Она бесит. Она…

Ладно…

Постоянно осуждает меня, корит за мое поведение. А еще…

Не так уж она и плоха.

– Почему ты спрашиваешь? – говорю как можно спокойнее.

Тесса смотрит на меня испепеляющим взглядом. Отдаю должное, смотрю на нее в ответ точно так же. Думает напугать? Сидит на моей кровати, задает идиотские вопросы…

– Не знаю… потому, что я была с тобой вежлива, а ты со мной груб. Мне показалось, что мы, вообще-то, могли и подружиться.

Она что, издевается? Нет у меня друзей, и не надо.

– Мы? Подружиться? – Натянуто смеюсь. – Мы не можем быть друзьями, ты разве не видишь?

– Я – нет, – просто отвечает Тесса, и поначалу мне это кажется шуткой. Она правда думает, что человек вроде меня может подружиться с человеком вроде нее? Я не то что людей, я своих приятелей еле-еле терплю.

С чего бы начать объяснения?

– Ну, для начала, ты слишком чопорна. Выросла, наверное, в идеальном стандартном доме, ничем не выделяющемся на фоне соседских, – начинаю я, вспоминая черную плесень на потолке у себя в детской. – Родители покупали тебе все, о чем бы ты ни попросила, и ты ни в чем не нуждалась. Судя по твоим идиотским плиссированным юбкам… – Стараюсь не обращать внимания на то, как плотно ее наряд облегает округлые бедра. – Ну, кто так одевается в восемнадцать лет?

Обалдело раскрыв рот, Тесса делает шаг мне навстречу, и я невольно отступаю. В ее глазах – настоящая буря, и у меня, похоже, проблемы.

– Ты обо мне ничего не знаешь! Козел снисходительный! Жизнь у меня была совершенно другая. Отец-алкоголик бросил нас, когда мне было десять, а мать надрывалась на работе, чтобы я могла пойти в колледж. В шестнадцать я сама пошла работать, чтобы оплачивать счета. И знаешь, мне нравится так одеваться… – кричит она. – Уж прости, что не наряжаюсь как шалава, как все девчонки из твоего круга! Для человека, который так упорно старается выделиться среди других, ты слишком суров к тем, кто отличается от тебя!

Сказав это, она разворачивается к двери.

Неужели правда? Эта девочка-перфекционистка – из тех детей, которым пришлось слишком рано повзрослеть? Если так, то почему она всякий раз при виде меня улыбается?

Это я-то суров? Сама назвала девчонок в откровенных платьях шалавами. Она смотрит на меня, ждет реакции, но я молчу. Ее тирада меня оглушила.

– Знаешь, не хочу я с тобой дружить, – успевает сказать Тесса, не дав мне выйти из ступора.

Она берется за ручку двери, а я вспоминаю о Сете, моем первом друге. Его семья тоже бедствовала, но однажды умер его забытый дедуля, и им нехило привалило деньжат. Свои заношенные кроссы он сменил на белые, с лампочками в подошве. Мне они понравились, и я попросил у мамы на день рождения такие же. Мама грустно улыбнулась, а утром в день рождения протянула мне обувную коробку. Я так торопился распаковать ее, ожидая увидеть внутри кроссы с лампочками, а в коробке лежала пара обычных кроссовок, без этих драных огоньков. Мама расстраивалась, и я не понимал почему; со временем, однако, мы с Сетом играли все реже… В конце концов я стал видеть его лишь тогда, когда он проходил мимо нашего дома с новыми друзьями, и у всех у них были кроссы с подсветкой.

Сет был моим первым и последним другом, и без дружбы жизнь стала намного проще.

– Ты куда? – спрашиваю у Тессы, у той, что решила, будто мы можем подружиться. Она, смущенная – как и я, – останавливается.

– На остановку. Сяду на автобус, уеду и больше никогда и ни за что сюда не приду. Хватит, я даже пытаться не буду с вами поладить.

Чувствую себя полным говном. С одной стороны, мне ее ненависть на руку. С другой… надо же мне ей понравиться, чтобы трахнуть ее.

А вот уж когда я выиграю пари, пусть ненавидит меня сколько влезет.

– Поздно одной на автобусе кататься, – говорю я. Если учесть, как она выглядит и сколько выпила, с ее стороны чертовски глупо идти сейчас до остановки.

Она резко оборачивается, и в ее глазах я вижу слезы.

– Тебе ведь на самом деле плевать, что со мной будет? – со смехом качает головой Тесса.

– Я и не говорю, что мне не плевать… Я просто предупреждаю: опасно ходить сейчас одной.

Смотрю на книжную полку, мысленно сравнивая Тессу с Кэтрин, главной героиней романа, который она читала, когда я вошел. Они обе похожи: угрюмые и зазнавшиеся. Элизабет Беннет – такая же, норовит сказать что-нибудь громкое. Мне это нравится. Студентки сегодня уже не те пошли, какие-то неживые.

– Что поделать, Хардин, выбора у меня нет. Все пьяны.

Она снова начинает плакать.

Я немного добрею. Почему она плачет? Она вообще хоть когда-нибудь не грустит?

Пытаюсь развеселить ее единственным известным мне способом – сарказмом.

– Ты всегда на вечеринках плачешь?

– Только на тех, наверное, где есть ты. А раз уж на других мне бывать не приходилось…

Тесса открывает дверь, переступает порог, затем, споткнувшись, хватается за край комода.

– Тереза… – слишком мягко произношу я. – Ты как? Все хорошо?

Тесса кивает. Она смущена, зла и привлекательна. Но больше, конечно, зла.

Да какое мне дело, все ли с ней хорошо? Она пьяна, ей плохо, и черта с два я стану пытаться обскакать Зеда. Не хочу, да и она не соображает – это будет нечестно.