Барбара Картленд - Святая и грешник

– Господь да благословит вас, мисс Пандора, – воскликнула она, кланяясь на прощание, – какой же нынче счастливый день! И как бы ваш отец, да упокоит Господь его душу, порадовался вместе с нами! Наверное, и дела в Холле теперь пойдут на лад, как раньше!

– Да, он бы этому очень порадовался, – тихо подтвердила Пандора. А потом они поехали дальше, и на следующей ферме повторилось почти то же самое, что и на первой, и Пандоре стало казаться, будто графу все происходящее доставляет настоящее удовольствие. Вероятно, после многих лет безвестности и нищеты ему очень приятно сознавать себя источником силы и могущества, настоящим сувереном, на которого зависящие от него люди могут всецело положиться. Да, именно сувереном, вот точное слово, решила Пандора. Теперь она имела все основания, чтобы спросить:

– Вы поняли, какую власть и могущество олицетворяет граф Чартвудский, и не только при дворе, на службе короля, но здесь, где вы являетесь такой же высшей властью?

– Если вы будете говорить со мной в таком торжественном тоне, я стану очень напыщенным и самоуверенным и раздуюсь от сознания собственной важности!

– Но то, что я говорю, – правда!

Однажды отец обмолвился, что Чарт – это государство в государстве, и то же самое она теперь повторила графу:

– Вы же видите, что мы, по сути дела, самодостаточны, здесь живут не только фермеры, но и каменщики, дровосеки, плотники, кузнецы, слесари, и к ним надо прибавить весь персонал, обслуживающий усадьбу.

– А я совсем незнаком с окрестностями и теми, кто здесь живет и работает, – вы ведь это хотите сказать? Уверен, что у вас на языке так и вертится парочка колкостей по поводу моего небрежного отношения к местным жителям.

– Я вполне готова отнести ваше поведение на счет вашего неведения, – поддразнила графа Пандора.

– Ладно, мисс Всезнайка! Но имейте в виду – для вас настал самый ответственный час в жизни. Разрешаю вам всячески изничтожать мою репутацию владельца имения, пользуйтесь моментом. Но так как я всегда считал себя человеком с большими организаторскими способностями, то в дальнейшем мне вашего вмешательства в дела не потребуется!

Он, конечно, шутил, и Пандора это понимала, он ведь тоже ее поддразнивал, но, когда они повернули к дому, Пандора невольно подумала, что в его шутке немало и правды.

Они успели осмотреть только десятую часть того, что стоило увидеть и составить свое мнение об этом, но граф, схватывая все на лету, и сам обладал достаточными умом и способностями, которых она в нем раньше не подозревала. Граф уже многое знал и быстро принимал решения. Он задавал чрезвычайно уместные, точные и дельные вопросы, и не только ей, но и фермерам, и другим знающим людям.

– Хотелось бы мне, Пандора, чтобы ваш отец прожил подольше. Он смог бы многое, наверное, порассказать о том, что мне хотелось бы знать, – заметил граф, когда они снова проезжали мимо церкви.

– О чем же именно?

– Ну, о человеческой природе вообще и о самих деревенских жителях в частности, об их жизни и как они проводят время, когда не работают. Как вы думаете, здесь не покажется странным, если я загляну в гостиницу и в тамошний буфет и закажу стаканчик спиртного?

– Думаю, что мистер Табб, – улыбнулась Пандора, – был бы в восторге от вашего посещения. Он владеет гостиницей четверть века, а до того ею владел его отец.

– Ну и прекрасно, завтра же туда наведаюсь, но, к сожалению, гостиница – не то место, которое вы тоже могли бы посетить.

– Мы же не в Лондоне! Уверяю вас, что «Собака и Лисица» – заведение очень респектабельное.

Граф удивился, и Пандора объяснила:

– Разумеется, мне никто бы не позволил зайти в гостиницу, или, как называют ее в Линдчестере, «Дом для публики». Да у дяди Огастеса удар бы случился при одной только мысли об этом! – и она звонко рассмеялась. – Но у миссис Табб всегда находился стакан яблочного сока для меня, когда я была еще девочкой, а мистер Табб никогда бы в жизни не стал обслуживать тех, кто не стоек по части спиртного, так что пьянство здесь очень-очень редкое явление!

– В отличие от Чартхолла, например, – сухо заметил граф.

– Вы, наверное, сочтете это проявлением невежества с моей стороны, – немного помолчав, отвечала Пандора, – но не могу понять, почему кто-то желает сегодня вечером, например, так напиться, чтобы назавтра заболеть? Какая это неразумная трата жизни, а она и так ведь очень коротка!

– Вы рассуждаете, словно вам уже восемьдесят лет, но перед вами, Пандора, еще долгая-долгая жизнь!

– Не настолько уж долгая, чтобы успеть осуществить все задуманное, – тут Пандора вздохнула, – ну, если, конечно, у меня была бы такая возможность!

– А на что бы вам хотелось ее употребить?

– Во-первых – на чтение, а во-вторых – на путешествия. И еще мне хотелось бы увидеть Чартхолл таким, каким он был когда-то, во всем его блеске и величии!

– А сейчас для вас он недостаточно славен и велик?

– По правде говоря – нет! Понимаете, люди, которые обслуживают эту усадьбу, нуждаются в одобрении больше, чем может нуждаться сам владелец имения! Что пользы, если садовники выращивают прекрасные цветы, но ими никто не любуется? Или – экзотические фрукты, но они никому не нужны? Если никто не одобряет их усилий? – И она взглянула на графа из-под почти опущенных ресниц, а потом опять заговорила: – И если, например, лошади в стойлах толстеют и становятся ленивыми, потому что никто не желает использовать их в полную, свойственную им силу? Если они не нужны всадникам, которые могут по достоинству и сполна оценить их возможности, их сноровку и как они выезжены?

– Вы действительно считаете, что поэтому и я должен все время проводить в Чарте?

– А почему бы нет? Дедушка, например, в молодости жил здесь по девять месяцев в году, а в Лондоне проводил только зимний сезон. А как здесь прекрасно летом! А осенью какая замечательная здесь охота! Если не приключилась бы та война, как-то сказал дедушка, то можно было бы и на континент съездить, в Рим, например, или на юг Франции!

Граф молчал, словно ожидая, что Пандора скажет еще что-нибудь во славу усадьбы, и она снова заговорила:

– Лондонский дом Чартов всегда был открыт для гостей только зимой, зато какие там устраивались замечательные приемы! А балы, например, в тот год, когда мама стала выезжать! Она мне часто об этом рассказывала!

– И вы, наверное, и для себя хотели бы той же судьбы? – заключил граф.

– Рассказать ли вам, как я провела свой восемнадцатый день рождения?

– Расскажите!

– Все утро я раздавала религиозные трактаты старухам из богадельни, которые совсем не желали их читать, но были очень рады возможности поболтать со мной о том о сем. – Тут граф рассмеялся, но она продолжала: – А во второй половине дня моя тетя очень на меня рассердилась за то, что я не так хорошо, как ей бы хотелось, отстирала скатерти, и она в наказание еще дважды заставила меня их перестирывать, а сначала нарочно испачкала их сажей, уже после того, как я целый час гладила их очень горячим утюгом.